Все оттенки души. Стихи. Александр Поздеев
птиц, под шелест дальних трав,
поэту снились детские года.
Все тайны окруживших дом дубрав,
и родников студеная вода.
Домишко с покосившимся крыльцом,
тепло отцовских, крепких сильных рук.
И мама с чуть обветренным лицом,
с следами неизбежных женских мук.
Нет! не забыть, не вычеркнуть нельзя,
Момент, когда покинул отчий дом.
Как далеко не увела стезя,
как не прошелся по годам излом.
И даже в ожидании конца,
забыть не можешь этот светлый мир!
Пусть даже ты остался без венца,
и без тебя прошел мирской, суетный пир.
Поэт обрел свой внутренний венец,
в последний день он просто отдыхал.
Его уход злой немощи конец,
со стихами новыми по почте шел журнал.
«Под легкою стопой не дрогнет половица…»
Под легкою стопой не дрогнет половица.
Движений, пируэтов мастерица-
Жеманный реверанс, наклон слегка-
Ты словно лебедь плавна и легка.
Как крылья нежные вверх поднимаешь руки.
Спеша наперекор своей разлуке,
печальный лебедь крылья распластав,
летит, любить и верить не устав.
О верь! Ты вся сама теперь полет.
Преодолев злой тяготенья гнет,
ты раскраснелась Розовым румянцем,
живя лишь им одним, святейшим танцем.
Но как бы, ни была увлечена,
бывает миг замрешь привлечена.
Мальчишки полным восхищенья взглядом,
и понимаешь что любовь так рядом.
Подобно во время страсти роковой,
взмывают лебеди над страстью и бедой.
И зла непреходящую безмерность,
преодолеет их друг другу верность.
«Рак коварен, болезнь одиночества…»
Рак коварен, болезнь одиночества,
если клетке строптивой и гордой одной.
По какой-то причине другой послужить не захочется,
отомрут они быстро всей дружной гурьбой.
Так и в обществе сильно себя возвышающий,
клетке раковой, будто подобен сжирающей всех.
Быстрым шагом до бездны смертельной, шагающий,
он на горе чужом создает свой фальшивый успех.
Троянцы нам…
Михаилу Кирильцеву
Мы дрогнем сегодня под тяжкой пятой Ахиллеса,
и Троя навеки в забвенье веков упадет.
Умрем под ударом Эллады, но этот эгейский повеса,
бессмертною пяткою двадцать веков проживет.
Мы души троянцев взвываем —« Потомки оставьте Елену,
нельзя на войне, и пожаре судить красоту.
Не нужно мутить злую Стиксову пену,
забвенье ведь тоже стремиться войти в высоту.
И лучше забвенье, оно осужденья сильнее,
на мрачных костях прорастает величья трава.
Недаром всех истин лишь память бывает скромнее,
и если она забывает то тоже права.
А сколько разбросано в времени яблок раздора,
и скольким