Все оттенки души. Стихи. Александр Поздеев

      Как быстро шарики планет,

      скользят по комнате пустой.

      Сквозь призму вдаль бегущих лет,

      сквозь век событностью густой.

      И в точке их соприкасанья,

      Ни тени и ни звука нет.

      И исчезают ожиданья,

      их вдаль уносит зыбкий свет.

      Здесь жизнь кипела, а теперь,

      сквозь тишину метеориты.

      Пронзают в бесконечность дверь,

      мечты, желанья в хаос слиты.

      И лишь забвения трава

      растет, обильна и густа.

      Держал тебя в ладошке обнаженной,

      и согревал дыханьем теплых губ.

      Колючий пепел злой души сожженной,

      коростой осыпался, черен, груб.

      Ты по эльфийски плакала снегами,

      и крылышки с булавочный пятак.

      Росли за спинкой, укреплялись днями,

      и вот раскрылись, это не пустяк!

      Полдевушки-полбабочки как в сказке,

      и спазм на сердце не дает дышать.

      Я выходил тебя, и без опаски,

      ответных чувств наверно волен ждать.

      Но ты презрела жалости влеченье,

      и вот расправив крылья без забот.

      По эльфьи упорхнула вдоль теченья,

      В любовный вечный свой круговорот.

      Когда я вижу женщину раздетой,

      мне хочется быстрей её одеть.

      И приласкать, любимой и согретой,

      от счастья заставляя сердце петь.

      В ней чудной и любимой, в малых крохах

      желанный микрокосмос крепких чувств.

      Любовь присутствует в сомненьях, тайнах, вздохах,

      и все это изящнее искусств.

      Детство то страшные сказки от Роу,

      редки поездки в деревню, где бабка доила корову.

      Дым комбината, и серная пыль на окне,

      Милое детство, я был им доволен вполне.

      Не деревенская бабушка чтенью учила,

      шлепая влегкую мне говорила.

      – Вырастешь, будешь большой, золотой человек.

      Эти слова доброты я запомнил навек.

      Удмуртское детство коротенький миг,

      Как скотч прицепился к лесам разрушенный хутор.

      Меня – пятилетнего – деда лесничий подстриг,

      и помню ещё, что гуся с индюком вроде спутал.

      Бабуля смеялась, какой же забавный внучок,

      но грусть проскользнула в глазах, чуя пропасть разлуки.

      И вот открывая большой на замке сундучок,

      оттуда достала языческий крест, и положила в руки.

      – Ты к сердцу внучок этот крест прислони,

      и там где живешь на далеком Урале.

      Тебя обижающих им осени,

      но вспомни и сам, что ты сделал плохого вначале»

      Бабуля я даже не помню лица твоего,

      лет тридцать минуло, прошедшее стало легендой.

      Но я,