Последнее слово. Книга первая. Людмила Гулян
были в темных платьях, головы по самые брови закутаны в платки; на мужчинах красовались изношенные рубахи и короткие, едва достающие до колен штаны. Чумазые и оборванные дети прятались за спинами матерей, испуганно таращась на солдат из-за ненадежного укрытия.
– Руперт! – окликнул Лэнгли своего сквайра, в совершенстве владевшего местным диалектом. – Переведи: пусть велит всем жителям деревни собраться здесь.
Староста, выслушав, кивнул, старательно пряча глаза; когда Лэнгли все-таки встретился с ним взглядом, он прочел в них то, что ожидал – ненависть и страх. Старик повернулся к слуге и передал распоряжение; прихрамывая, тот заковылял к воротам.
– Чем тут разживешься? – пробормотал Деверо, оглядывая пустые кособокие овчарни и плетеный курятник, откуда доносилось редкое кудахтанье. – Они сами дохнут с голоду!
Де Манс усмехнулся.
– Это валлийцы, – напомнил он ему. – Пастухи и охотники. Скотина, что есть, на выгоне.
– Откуда ты знаешь? – сквозь щели шлема недоверчиво скосился на него Деверо: как многие проживавшие в непосредственной близости с Уэльсом англичане он неплохо владел валлийским, и за время многолетней службы в приграничной зоне частенько сталкивался с горцами – как в вооруженных стычках, так и во времена мирного затишья; однако знания его о повседневной жизни валлийцев были весьма поверхностны.
– Мой младший дядя женат на валлийке; мальчишкой я с ним часто навещал родичей его жены, так что мне хорошо известны их обычаи. Здесь только одна собака, – сквайр кивул в сторону конюшни, откуда доносился хриплый собачий лай. – Остальные с пастухами.
Вскоре один за другим жители – в подавляющем большинстве женщины и дети – собрались на подворье манора. Столпившись позади старосты, они угрюмо разглядывали английских солдат, все еще остававшихся в седлах. Редкие представители мужского пола были преклонного возраста, или калеки – боеспособные мужчины либо ушли на север, либо прятались по лесам. Лэнгли тронул коня и выехал вперед.
– Ты знаешь, зачем мы здесь, – обратился он к старику.
Де Манс быстро перевел его слова.
Староста хмуро кивнул, поджимая бескровные губы под седыми вислыми усами.
– Тогда вели им принести все сюда. Если вы сделаете это добровольно, я не стану посылать солдат в деревню.
При этих словах староста недоверчиво вскинул на Лэнгли блекло-карие глаза; понимая, что валлиец не верит ему, Лэнгли повторил:
– Мы не станем ходить по домам, старик – даю слово. Тебе лучше знать, у кого что есть.
Поколебавшись, староста повернулся к молчаливо прислушивавшимся к их разговору селянам и передал им слова англичанина. Женщины обеспокоенно зашушукались, возражая старику, однако он строго прикрикнул на них: испуганно оглядываясь на солдат, те поспешно потрусили в деревню, крепко удерживая за руки детей. Староста перебросился несколькими словами со служанками, и те так же торопливо