По ту сторону меня. Вита Моррис
на шею своему жениху. Васильева не слышала, что она говорила. Точнее, не слушала. Друг одним своим взглядом поставил на журналистке жирный чёрный крест. Точно такой же, как на том злосчастном фото. Не отпуская его глаз, Васильева без комментариев спокойно подняла пистолет и закинула за плечо упавшую сумку.
– Убирайся, – скомандовал он без капли эмоций, крепко обнимая свою плачущую девушку.
И Марта убралась. Ушла, как ей тогда казалось, в пропасть. Пустой взгляд стеклянных глаз, немое прощание. Возможно, она видела его в последний раз, но оглядываться было ниже её гордости. Девушка снова размеренно поплыла к выходу, как и вчера. Хлопок двери поставил её точку. Смахнув с ноющей скулы скупую слезинку, Марта отправилась прочь оттуда.
Глава 5. «Детство»
Вновь пересекая пол—Петербурга в удовлетворении своих сомнительных желаний, Васильева отправилась туда, о чём мысли её были невероятно противоречивы, туда, где она однажды нашла себя, туда, откуда всё на самом деле начиналось. Фрунзенский район напоминал по своей форме затупленный наконечник стрелы: убить не сможет, но ранит больно, возможно даже в самое сердце. Это место несёт в себе скорее память о Ленинграде, нежели о Петербурге дореволюционном или современном. Кругом простираются советские унылые постройки – серые корбковидные дома, каковые, по мнению самой Марты, наносят скорее вред, нежели приносят пользу городу. Не раз она упоминала, что Фрунзенский, несмотря на полмиллиона душ, проживающих здесь, – раковая опухоль юго-востока, которая только отравляет всё вокруг. Впрочем, в словах её была доля правды: здесь сконцентрирована почти половина всех промышленных предприятий Петербурга, что, конечно же, приводит экологию в плачевное состояние. Разнести район в щепки журналистке мешал разве что комплекс детских воспоминаний об этом месте: первая допитая бутылка водки, первая докуренная сигарета, первое ограбление. Нулевые здесь прошли, мягко говоря, не очень спокойно. Девушка не любила рассказывать эти «бандитские истории», однако следы ботинок её отпечатались на тонких тротуарах здешних дворов навсегда – тут находился дом, как бы сильно Васильева его ни ненавидела.
И вот, подошвы ботинок уже собрали на себе пару-тройку свежих окурков – это считалось, так сказать, своеобразным ритуалом на входе в Эреб. Вечный мрак представлял собой приземистое четырёхэтажное строение с пристройкой в виде жилых корпусов – каково название, таков и внешний облик. Закопченные от местной пыли стены давно нуждались в основательном ремонте, но его, как и во время пребывания здесь самой Васильевой, все время откладывали до лучших времен. Проникнув внутрь территории через одну из дыр, пробитых по всему периметру сетчатого забора (Марта до сих пор помнила каждую из них), девушка ненадолго притормозила, устремляя рассеянный взгляд куда-то ввысь. Над журналисткой пролетела облачная стая угольных ворон, кричащая и пищащая,