По ту сторону меня. Вита Моррис
среди здешних работников (большинство водителей поездов довольствовались лишь брюками), как бы с намёком на своё превосходство была аккуратно вышита фамилия Морозов. Комплект дополняла синяя фуражка, плотно натянутая на светлые, вьющиеся на концах волосы. Глаза молодого человека светились уверенностью, жизнелюбием, а блестящие запонки и вовсе создавали ему имидж человека успешного и состоятельного. – Сколько лет, сколько зим… мы не виделись, подожди, – принимая задумчивую, но полную энтузиазма позу, машинист приставил указательный палец к кончику своего носа, – лет пять, да?
– Восемь, – сухо и вяло ответила Марта, даже не взглянув на своего собеседника. Ей было всё равно. Либо она желала создать видимость этого. Девушка только облокотилась на стену огромного здания, обсасывая очередной окурок.
– Тебе нельзя курить здесь! Штрафуют же, – взволнованно вскрикнул он, уже протягивая пальцы к сигарете Васильевой, однако что-то в тот момент заставило молодого водителя поезда остановиться. Кисть его зависла в каких-то сантиметрах от её, машинист судорожно оглядел периметр перрона, будто страшась кого-то. После паузы он с точностью хирурга вытащил окурок, преднамеренно не касаясь руки девушки. – Господи, подумать только… столько лет прошло. Ты почти не изменилась, разве что только похорошела, – Морозов попытался обнять Марту, как обнимают старых друзей после долгой разлуки. Впрочем, журналистка и не подумала ответить на его жест, хотя и не спешила вырываться тоже. Васильева закурила новую сигарету, выглядывая куда-то в сторону звёзд.
– Я только что с рейса. Если есть время, можем посидеть где-нибудь, выпить… – он вдруг развернулся и вывернул большой палец в северо-восточном направлении. – Тут ресторан прекрасный есть неподалеку…
– Я не голодна, спасибо. Лучше жену своди, – и снова как-то холодно и будто бы безразлично ответила девушка, заметив кольцо на безымянном пальце машиниста. Щуря глаза, она наклонила голову набок, оценивающе наблюдая за реакцией собеседника. – Смотрю, у тебя всё отлично, исполнил детскую мечту. Как сейчас помню, ты так хотел водить поезд. Вот только жениться в двадцать шесть… такой себе выбор. Что же вы все так спешите обременить себя, хотя вокруг царит полная наслаждений жизнь, освобожденная от условностей?
Он как-то вскользь глянул на неё, смущенно покручивая обручальное украшение, выражение лица его значительно изменилось в сторону сконфуженного. Вскоре из кармана Морозова вылез бумажник, развертывая который молодой человек вновь беспричинно заулыбался:
– Машей назвали… Во втором классе учится, отличница, моя гордость. Ты-то как? Небось, уже «Журналиста года» получила?
– Значит ей как раз восемь, – игнорируя последний вопрос, журналистка выгнула брови, как бы случайно пуская дым прямо молодому человеку в глаза. Обычно приятный голос её резали нотки раздраженности и неприязни. – Ну, у тебя хотя бы была причина