В тени креста. Максим Владимирович Греков
боярыня, и резко повернувшись на месте, пошла к широкой дубовой лестнице, каблуки её башмаков легко простучали по ступеням, что вели наверх, к её покоям.
Глава четвёртая
Следы и последствия
Дмитрий проснулся неожиданно как от хорошей оплеухи. Голова гудела. Он с удивлением оглядел незнакомую палату и, хотя в темноте после сна видно плохо, но судя по убранству это опочивальня. Под ним была большая широкая кровать, застланная дорогими шелками, а рядом…. Дмитрий отшатнулся, и затряс головой, пытаясь прогнать остатки сна, рядом с ним тихо спала боярыня Мирослава. Её длинные белые, почти льняные, волосы, расплетённые из кос, разметались по подушке, тело почти нагое белое, правая рука с пальцами в перстнях свесилась с края кровати. Дмитрий потрепал себя по щекам, рассчитывая, что это сон. Последнее, что он помнил, так это как сидел за столом боярыни. А что далее? Рядом заворочалась сонная Мирослава, она приподняла голову и стрельнула глазами в сидящего на постели Дмитрия. Ворот его рубахи был расстёгнут, оголяя часть плеча. Боярыня довольно улыбнулась. Дмитрий повернул голову, и ошалело посмотрел на неё.
– Где я? – спросил он сухим шёпотом.
– Всё там же, в моей опочивальне, – промурлыкала Мирослава.
– Но как…? – боярин, не договорив, поводил открытой пятернёй в воздухе слева от себя, как будто пытаясь что-то нащупать.
– Ты ведь сам меня сюда на руках принёс, – с ласковой улыбкой продолжила боярыня, – и любил всю, ой, крепко любил, – она прижалась к его плечу.
– Я? – Дмитрий отшатнулся в сторону и чуть не упал с постели.
– Иди ко мне, – Мирослава, продолжая улыбаться, протянула к нему руки, – али забыл, какие слова мне сказывал? Как целовал и миловал, ласкал моё тело?
Боярин как ошпаренный соскочил с кровати и заметался в поисках своей одежды, увидев всё на сундуке у стены, он лихорадочно, под смех боярыни стал одеваться.
– Неужто, всего за ночь весь твой пыл остыл? – продолжила смеяться Мирослава, – а вот только недавно называл своей любой. И что же мне теперь, бедной вдовице делать с разбитым сердцем и порушенной честью?
– Прости…, прости боярыня, бес попутал…бес, – приговаривал Дмитрий, натягивая сапоги, и сгребая в охапку свою оставшуюся одежду, он старался не смотреть в сторону кровати, щёки горели огнём, – прости мя, смилуйся, – выкрикнул он ещё раз и опрометью рванул из опочивальни. Прогрохотав вниз по лестнице, пробежав через пустые холодные залы и тёмные сени большого старого дома, Дмитрий опрометью выбежал на двор, к конюшне. Не помня себя, кое-как заседлал коня и под недоумённым взглядом сонного привратника, который выпустил его со двора, стрелой помчался прочь.
Мирослава отошла от окна. Она проводила взглядом ускакавшего боярина, и, потянувшись, легко прошлась по полу до сундука, на котором ещё совсем недавно лежала одежда Дмитрия Ласкарёва. Глубоко вздохнув, она согнала с лица улыбку и трижды ударила в серебряное било, что стояло на столике возле сундука.
В опочивальню боярыни вбежала заспанная