Утро любви. Виктор Николаевич Рубцов
свой и вкушает сладкие плоды его.
Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами моими, поел сотов моих с медом моим, напился вина моего с молоком моим.
– Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!
10.
На следующее утро Лиза по привычке встала раньше всех. Ей нужно было до занятий в школе успеть с массой домашних дел: задать корма курам, собрать в курятнике яйца, отложенные в гнездах. Слава Богу, что поросят уже, как при родителях, не было – закололи перед поминками матери. А корову та еще раньше продала после похорон мужа, отца Лизы. Ведь на поминки пришло, почитай, все село. Нужно было накормить, напоить добрых людей. В селе по-прежнему – рождение, свадьба и похороны с поминками считались главными событиями в жизни его обитателей, а потому и самыми затратными, требовавшими немалых денег. А еще Лизе утречком нужно было прибраться по дому – гость поселился -, выгладить форму брата, накормить его завтраком, привести в порядок себя. Она нехотя подняла еще тяжелые от недосыпа веки и увидела через посветлевшее окно, что заря только занимается и подкрашивает малиновым светом бока низко плывущих с юго-запада туч. Снизу они были багрово-свинцовыми.
Похоже, к снегу или дождю. – Подумала девушка. – Как надоела зима. Март, солнце пригревает днем, тает снег, бегут ручьи по улицам, а по ночам столбик термометра опускается до десяти-четырнадцати градусов мороза. Все замерзает, дорога в школу покрывается наледью, становится скользко. Когда все это закончится и настанет настоящая весна? Чтобы можно было в одном легком и прозрачном платьишке выскочить во двор и не мерзнуть на пронизывающем ветру, не кутаться в мамину шаль или в тяжелый овчинный полушубок. Лиза потянулась, что было мочи, чувствуя, что ее кожа на теплом животе и все тело натягиваются, словно тетива лука. Еще пару минут понежилась, глядя в окно, помечтала о своем, и сама себе приказала:
– Ну, все, хорошего понемногу. Подъем! Пора и делом заняться.
Быстро оделась. На цыпочках, чтобы не разбудить Митю и Валерия Ивановича, прошла в сени. Сунула белые ноженьки в материнские сапоги, натянула потяжелевший и такой постылый овчинный полушубок, вышла во двор. Куры уже недовольно кудахтали и рылись в вольере, отыскивая хоть какую-то поживку или мелкие камешки, которые им были необходимы для нормальной работы желудков. Услышав скрип распахнувшейся двери и шаги своей кормилицы, птицы подняли настоящий гвалт. Лиза быстренько прошла в сарай, набрала в большой черпак зерна, и уже через минуту насыпала его в желобок кормушки, отмахиваясь от налетавших на нее, словно обезумевших кур.
– Вот заразы, словно вас век не кормили. Цып, цып, цып, налетайте, пока я добрая. – Задавала она вдвое больше обычного пшеницы в кормушку, чтобы куры поскорее угомонились и не шумели на весь двор, не мешали ее постояльцу спать.
Но он в чужом доме тоже проснулся рано. Вышел через пару минут после Лизы во двор в спортивном костюме и кроссовках, приветливо поздоровался с девушкой и занялся утренней зарядкой. Вообще-то поначалу он хотел выйти за ворота и сделать утреннюю пробежку. Но когда выглянул