Сын счастья. Хербьёрг Вассму
проговорил он.
– Да.
– Значит, и в чулане нет Иакова!
– Конечно нет. Но и покойникам тоже требуется место.
– А русский? Он в чулане? – шепотом спросил Вениамин и спустил с кровати худые ноги.
Дина, не отвечая, стала поправлять перину и простыни.
– Я не займу много места, – с мольбой сказал он.
Дина хлопнула его по плечу.
– Ты занимаешь гораздо больше места, чем думаешь, – сказала она. – Можешь спать в южной комнате. Если случится, что ты не сможешь заснуть, я разрешаю тебе прийти и разбудить меня. Мы сыграем партию в шахматы.
– Я не умею играть в шахматы, – буркнул он.
– Ты хорошо соображаешь, я тебя научу. – Она сказала это так мягко, что он понял: разговор окончен.
– Только не уезжай! – быстро проговорил он; слова так спешили, что наступали друг другу на пятки.
– Разве я сказала, что собираюсь уехать?
– Ты сказала, что боишься… Что тебе следовало…
– Ах вон оно что!
– Ты не уедешь! И ты ничего не боишься! Правда, Дина? Или боишься?
Она замерла над кроватью с подушкой в руках. Потом медленно повернулась к нему:
– Не думай об этом, Вениамин. Обещаю, что предупрежу тебя, если чего-нибудь испугаюсь.
Он не знал, что обычно дети не ведут таких разговоров с матерями. Но догадывался об этом. И потому ничего не сказал Стине с Фомой, когда вернулся к ним.
Стине ни словом не обмолвилась о его ночном исчезновении, но Фома не сдержался:
– Как я понимаю, ты ночью сбежал к мамочке!
Вениамин склонился над тарелкой с кашей и не поднимал глаз.
Ханна, предчувствуя бурю, переводила взгляд с одного на другого.
– Я снова перееду в большой дом, – сказал Вениамин, набравшись храбрости.
– Не долго счастью длиться, она не захочет… – Фома замолчал, но и этого было достаточно.
– Тебя это не касается! – прошептал Вениамин и бросил ложку так, что каша полетела во все стороны. Лицо у него исказилось. Он пулей вылетел в другую комнату, и они услыхали, как он там буйствует.
Фома растерялся, поэтому он пошел туда и схватил Вениамина за ухо – мальчика следовало научить повиновению.
– Отпусти меня!
– Я тебя научу, как вести себя за столом! – процедил Фома сквозь зубы и встряхнул Вениамина.
– Сам научись вести себя за столом! Говоришь о том, чего не знаешь!
– А что прикажешь делать с тобой, если ты дерзишь и шумишь на всю усадьбу? Кто будет тебя воспитывать?
– Ты мне не отец!
Фома отпустил Вениамина. Его рука так и повисла в воздухе.
Вениамин долго, мигая, смотрел на закрывшуюся за Фомой дверь. Он остался один. Почему-то ему было трудно думать. На некрашеных деревянных панелях было много сучков. Он сосчитал их от одного угла до другого. Для этого ему пришлось повернуться. И пошевелить ногами. Вот это и было самое главное – пошевелить ногами.
Мир за оконным стеклом выглядел неприветливо черным.
Глава 3
Ленсман[4] должен был сообщить властям о трагической гибели русского. После
Ленсман – государственный чиновник, наделенный в рамках своей округи полномочиями по поддержанию правопорядка, сбору налогов и т. п.