Сын счастья. Хербьёрг Вассму
незаметно кивнул. Все было кончено.
Только тогда Вениамин понял, что обмочился.
Он последним вышел из залы и улизнул в свою комнату, чтобы переодеться.
После полудня, когда карбас ленсмана уже отошел от берега, у Андерса возникло чувство, будто он участвовал в каком-то постыдном деле. Он не знал, как ему загладить свою вину перед Вениамином. Единственное, что ему пришло в голову, – он взял мальчика с собой на рыбалку и выложил перед ним целую гору бурого сахара и жевательного табака.
Вениамин ел сахар и жевал табак, пока его не вырвало. Когда его нутро очистилось, ему, по-видимому, стало легче.
Однако несколько дней Андерс все-таки не спускал с него глаз. Порой у него мелькала мысль, что Дина тоже могла бы заняться Вениамином, как-никак она мать. Раз или два он порывался сказать ей об этом. Только не знал, с чего начать.
Так все и шло.
Дининого русского больше не существовало. И как ни странно, Андерс чувствовал себя соучастником преступления. Да, русский был ему не по душе. Он вызывал в Андерсе восхищение и зависть. Этот человек не терял времени даром. Ковал железо, пока горячо. Но он завоевал Дину. Вот единственное, что Андерсу не нравилось. И все-таки он считал, что лучше бы его вообще не существовало.
Теперь он исчез из их жизни.
Перетащив в большой дом свою перину, ракушки, увеличительное стекло матушки Карен и письменные принадлежности, Вениамин первым делом обследовал и обнюхал все комнаты. Он должен был заново познакомиться со всеми запахами и снова почувствовать себя здесь дома. На это ушло несколько дней. Он часами сидел в комнате матушки Карен. Смотрел на портрет Иакова, на его задорные усы и красивое лицо. Казалось, Иаков всегда скрывает улыбку.
В овальном зеркале, висевшем над комодом, он подолгу разглядывал свое отражение, пытаясь найти сходство с Иаковом. Но вскоре отказался от этих попыток и решил поискать сходства, когда у него вырастет борода.
Олине была очень довольна.
– Ребенок вернулся домой, – говорила она всем, кто выражал желание слушать ее. – Все-таки он не сын арендатора, а единственный наследник Рейнснеса!
Стине молчала. Но ежедневно приносила разные мелочи, которые Вениамин забыл у нее. Или же давала ему всякие поручения. И это безгранично раздражало Олине.
– Вениамин не работник! – прошипела она однажды, когда Стине попросила Вениамина помочь сделать уборку в погребе.
– Конечно, – ответила Стине. – Но он сильный и проворный мальчик. А Ханна нерадивая и слабая.
Олине, желая защитить статус Вениамина, разразилась потоком жестких слов. Дина проходила мимо неплотно прикрытых дверей кухни, когда Олине сказала:
– Можешь отправляться к себе и делать там что угодно, но без помощи Вениамина! С ним слишком долго обращались как с мальчишкой из конюшни.
Дина вошла на кухню. Олине замолчала и отвернулась к столу. Большая деревянная ложка жадно зачавкала в рыбном фарше. Новая чугунная плита раскалилась докрасна, и первые котлеты шипели на сковороде. Аромат рыбных котлет со слабой примесью муската уже