Сын счастья. Хербьёрг Вассму
не могу жить с женщиной, все мысли которой заняты покойником.
Она ударила его с такой силой, что оба упали на койку. Потом она подняла обе руки и ударила снова. Сперва одной рукой, потом другой. Его рюмка скатилась на пол. По звуку Андерс понял, что она не разбилась. Не успев опомниться, он навалился на Дину всем телом. Покрывшись испариной, он заломил ей руки за спину, и она затихла.
– Вот так-то лучше, – просипел он.
Дина лежала под ним! Он не знал, кого из них бьет дрожь. Может, обоих?
Она не двигалась. Сперва он притворился, что не замечает этого. Ему хотелось продлить мгновение. Потом его руки разжались, он отпустил ее и встал. Пристыженный, не глядя на Дину, он оправил на ней платье.
– Извини меня, – пробормотал он, ощупью добрался до двери и вышел.
Уже на палубе его стало трясти. Дрожь началась с коленей и поднималась все выше. Он хотел заправить рубаху, которая во время борьбы вылезла из штанов, но не смог. Ему пришлось ухватиться за поручни. Прошла целая вечность, прежде чем он смог вздохнуть. Тут он услышал тихий голос Дины:
– Андерс!
Он вскинул голову, не спуская глаз с горных вершин. И снова услышал очень отчетливо:
– Андерс!
Одно мгновение он чуть не бросился обратно в каюту. Но что-то удержало его.
– Все в порядке! – хрипло крикнул он. – Я позабочусь о Рейнснесе!
Потом он спрыгнул за борт и пошел вброд к берегу.
Шлюпка с Вениамином чуть не опрокинулась от течения. Вениамин окликнул Андерса.
Андерс скользил на обледеневших камнях, с трудом передвигал ноги и рвал водоросли, которые пытались затянуть его вниз. Когда он поднимался по аллее к дому, с него бежали потоки воды. Мокрый до нитки, он шел через двор у всех на виду. Целеустремленно, точно морж в брачный период, пыхтя и отплевываясь.
Таким Андерса не видели еще никогда. И дело было не только в том, что ниже пояса он был насквозь мокрый и на сапогах у него болтались зеленые водоросли. Андерс был вне себя. Или его состояние можно было назвать иначе?
Впервые в жизни Андерс ушел на Лофотены, не испытывая при этом никакой радости. Не думая о предстоящем возвращении домой. Он проклинал себя, что не сумел поступить иначе. И вместе с тем ему было ясно, что все эти годы он жил мечтой.
Но одно дело – мечта. Другое дело – жизнь. Он всегда знал, что Дина не для него. Он мог провести шхуну и в шторм, и в снежную бурю и благополучно доставить ее в порт, но не мог сознательно пуститься в дальнее плавание на судне, у которого не было руля.
А ведь все обстояло именно так! Ладно, пусть она едет в Копенгаген, а он – на Лофотены.
Глава 6
Вениамину повсюду мерещились покойники. Их мертвые лица. Сами по себе они были не такие уж и страшные. Во время забоя скота убитые, непоправимо изуродованные животные выглядели куда страшнее. Лицо покойной матушки Карен походило на белую матовую вазу, что стояла на буфете в столовой. Прозрачная глазурь была покрыта беспорядочным узором, нанесенным желтоватыми штрихами. При желании он так отчетливо представлял себе лицо матушки Карен, что уже не думал о том, что тело ее умерло и больше