Рехан. Цена предательства. Евгений Кенин
при мысли, что сам выстилает за собой путь преследователям. По такому следу и собак пускать не надо – и так все видно, не ошибешься.
Может, надо было все-таки вниз, к реке, и там уйти по воде? Успел бы?..
И как в ответ на Пашкины мысли, сзади послышались крики, пока еще достаточно отдаленные. Все Пашкино существо напряглось.
– Ну-у-у… – зарычал он сам на себя и, волоча цепи стертыми в кровь ногами, тяжело побежал, оставляя за собой сплошную красную полосу.
Крики переговаривающихся преследователей приближались, несмотря на все Пашкины усилия оторваться. А казалось, он уже так далеко ушел…
Он бежал, прижав к груди моток огромной цепи, переставляя изодранные, окровавленные ноги. Бежал – и плакал. Плакал не сколько от дикой боли в ногах, помрачающей сознание, плакал при мысли о потере обретенной на миг свободы.
Сзади послышались торжествующие голоса. Наверняка этим уродам удалось напасть на его политый собственной кровью след. Напрягая все силы, бросился вниз, стараясь увеличить скорость и, может, сбить с толку преследователей. Цепи били по ногам, залетали вперед, закручивались вокруг лодыжек. Упал, подвернув ногу, перекувырнулся через плечо, сильно ударившись боком о толстый ствол куста. Сломанные ребра вспыхнули огнем, в глазах заплясали разноцветные огни.
Встал, задыхаясь и отталкиваясь от земли одной ослабевшей рукой, второй удерживая цепи на груди, и побежал дальше, вниз, не стараясь уже уворачиваться от враждебных, усеянных острыми крепкими шипами веток зеленки, раздирающих плечи, руки, лицо.
Где-то сверху, практически рядом, раздался запыхавшийся молодой голос. Ему ответил другой, оба засмеялись. Пашка услышал шорох раздвигаемой поросли и хруст сухих веток под чужими ногами. Кто-то пробежал мимо вниз, краем глаза заметил мелькнувшую тень в соседних зарослях. Обходят… Рванулся в другую сторону. За спиной послышалось тяжелое дыхание. Преследователи обложили солдата…
Внизу стоял, вскинув автомат и целясь в него, в Пашку, молодой чеченец, насмешливо улыбаясь при этом. А позади в спину зашипел чей-то грубый голос. Что он сказал, Пашка не понял, не собирался понимать. Мелькнула только одна отчаянная мысль, только одна – прорваться. Не разбирая дороги, взревел и кинулся на молодого, желая только одного – вырваться из тисков или наконец сдохнуть здесь же, быстрой и легкой смертью. Как и хотел…
Но сзади кто-то тяжелый прыгнул ему на спину, валя на землю. Моток цепи, что Пашка до сих пор держал на руках, как ненавистный подарок, вырвался, размотался, и он упал прямо на него. Рванулся вверх, пытаясь вырваться из чужих объятий. Держали крепко. От безысходности Пашка зарычал, как дикий зверь, попавший в капкан, живя еще одну секунду ожиданием долгожданного выстрела.
Но выстрела, обрывающего все земные мучения, не было. Вместо этого Пашка увидел бегущего к нему молодого бандита и еще чей-то ботинок у себя