Фатум. Том первый. Паруса судьбы. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
апрель. Противного берега Невы видно не было. Над свинцовой рябью курился молочный туман, из него появлялись призрачные шлюпы и парусники, не смолкая тренькали рынды58, оповещая судоходов: «Будь осторожен! Не зевай!»
«Господи! Мир-то каков вокруг: благодать и покой. А такие шторма, такая муть в глубине!» − он пуще прижался к стеклу: что там на набережной? Но так ничего и не углядел. Колено прострелила чертова боль. Николай Петрович тихо осел на оттоманку, сцепив зубы; однако подумал не о набрякшем колене… По его расчетам, Алексей Осоргин уже простился с берегом.
Он трижды перекрестился: «Смилуйся, судьба,− отведи беду!»
Глава 2
В последующие дни Преображенский самым придирчивым образом изучил корабль с бушприта59 до кормы. Он лично в обществе мичмана Мостового и боцмана Кучменева облазил и обстучал все трюмы и реи60, ощупал шкоты61, осмотрел камбуз, кают-компанию и все прочее, куда мог заглянуть ревнивый глаз капитана. На лаврах почивать было рано.
Фрегат действительно, как писал Осоргин, оказался отменным судном. Конечно, не ровня линейному, который лишь во снах грезится, но всё же сердце в груди пело. Водоизмещением в четыреста тонн, «Северный Орел» мог похвастаться двумя батарейными палубами − открытой и закрытой. По бортам из портовых нор62 зло взирали на мир жерла пушек.
К восторгу Андрея, подводная часть судна оказалась обшитой медью. Уж он-то знал каторжные муки мореходов: чтобы хоть как-то сохранить днище от нашествия морского червя, они сухотились с дополнительной обшивкой корпуса дюймовой доской, устилали ковром прокладку из овечьей шерсти с крутым замесом толченого стекла. В известной степени мера эта спасала корпус, но затабанивала63 скорость и увеличивала осадку.
Ход «Северный Орел» имел отличный; рангоут64 − за-гляденье, мечта каботажников, а добрая оснастка позволяла фрегату бороздить океанскую прорву почти по фронтиру65 сплошных льдов.
«Что зря Бога гневить, посудина сия может решительно сцепиться с любым врагом − ни испанцу, ни британцу кормы не покажет. Лопни от зависти, либо умились до слез»,−заключил капитан.
Но пуще всего он радовался команде, с которой предстояло кроить океан,− настоящие форменные матросы. Знакомясь с застывшими во фрунт усачами, Андрей Сергеевич исподволь вглядывался в серьезные, мореные лица и облегченно итожил: случись что − не подкачают.
* * *
Преображенскому не однажды случалось совершать хождения дальние, влипать в переделки. И вот в такие-то роковые минуты он впадал в бешенство: дело приходилось иметь с неуправляемым промысловым сбродом, ни к черту знавшим морское ремесло.
Угрозы капитана и даже расправа лютая для этой рвани − кимвал бряцающий; попервоначалу, случалось, промысловики поджимали хвосты, но вскорости распускали бойчее павлиньего… Знавали подлецы:
Рында − особый звон в колокол на корабле, раздающийся в полдень.
Бушприт − горизонтальный или наклонный брус, выступающий за форштевень парусного судна. Служит главным образом для крепления носовых парусов.
Рея − горизонтальная перекладина для прикрепления парусов.
Шкот − снасть, при помощи которой управляют парусами.
Портовые норы (порты) − здесь: отверстия для пушек в борту судна.
Затабанить − тормозить, дать задний ход.
Рангоут − совокупность надпалубных частей судового оборудования (мачты, реи, гафели и пр.), предназначенных для крепления парусов и подъема грузов и изготавливаемых прежде из дерева особых пород. По-этому части рангоута получили общее название «рангоутных деревьев».
Фронтир − граница.