Росстани. Алексей Брагин
загребает по полной ложке каши. Поднимает высоко над тарелкой. Медленно вываливает обратно.
Дашка со смены ночной еще не пришла – постовая медсестра она, на хирургии.
Светка с Ленкой дрыхнут. Аптека – не больница, только с десяти открывается.
– Кофе будешь? – Людмила не отворачивается от плиты – левой рукой стережет турку, правой оберегает ее от не на шутку разбрызгавшегося и фыркающего Левки.
– И че ты там наработал? – Лева обтирается, щурится на Даньку, пытаясь разглядеть выражение его лица, – близорук, очки еще не надел.
– Да, так. Мелочовка. Крупняк нынче мимо прошел.
– Да, брось ты! Какой тут крупняк! Так на фимозах да абортах и отбарабанишь все три года! – Сам ведь не верит, а говорит.
– Злой ты Левка, сегодня. Злой, – Данила бросает халат на спинку стула, подходит к освободившейся раковине, моет руки.
Люда разливает мужчинам кофе. Аньку выводит из-за стола. Идут собираться в садик.
– Кашу ее доешь. – На ходу.
– Да меня уже покормили. – Данила с удовольствием втягивает густую с черной мякотью жидкость.
Левка сам покупает зеленые кофейные зерна (а других-то и нет в магазине), сам их обжаривает, сам на ручной меленке крупно мелет, сам в старинную фарфоровую банку с притертой крышкой вываливает. Ну, и готовит сам, конечно же.
Только иногда Людмиле заваривать дозволяет – за месяц совместного со Шведовыми проживания обучил, потом принял экзамен и, наконец, разрешил. Только Людмиле.
Даня экзамен не сдал.
Зашеек.
По такому названьицу Данила не исключал, что финальный этап дороги до Зашейка ему вполне возможно придется пройти пешком с проводником по тайной лесной тропе.
Нет. Все-таки пока едут. По той самой дороженьке, что на карте района отчего-то обозначена грунтовкой. Это только родилась она грунтовкой. Когда-то. Грунтовкой лишь до ранней юности и побыла. И только. А фотку ее в ее паспорте за пятьдесят лет жизни так никто и не поменял. А надо было бы.
Василий рядом, за рулем. Беломорина в зубах как будто бы все та же, месячной давности. Количество и качество разнообразных Васиных матюков поражают Шведова. Каждой выбоине, каждой кочке он выдает новое, не похожее на предыдущее, пожелание. Через десяток километров словообразовательный процесс Василия все-таки заканчивается. Начались повторы. А ехать еще два раза по столько, не меньше. А опосля, под финиш, еще и паром. Неспешный. Как у Харона. Наверное.
Дорога до Зашейка отвратительная.
А больница в Зашейке замечательная. Недавно отстроена богатым леспромхозом. И даже операционная маленькая аккуратная в больничке есть. И аппарат наркозный. И свой хирург. И анестезистка. Из местных, специально обученные.
А анестезиолога-реаниматолога нет. Не положено по штату. Вот в редких да метких случаях и вызывают из центральной районной больницы необходимых спецов. А то и из областной. Но тех пореже. Тем вертолетом добираться приходится.
Дорога до Зашейка отвратительная.
А центральная улица в поселке