Однажды в старые добрые времена. Ирина Лем
общались, их отношения незаметно переросли в дружбу, чистую, незапятнанную – которая бывает, когда между людьми не стоит никакая выгода или тайный смысл. Нил Огилви не раз наблюдал, как пожилой актер и молодая певица в паузах между репетициями не расходились в разные стороны, а оживленно о чем-то беседовали. Однажды, проходя по коридору, директор услышал звонкий девичий смех, доносившийся из репетиционного зала. Заглянул туда из любопытства.
Глазам предстала следующая картина. Низкорослый, толстый, лысый Поверти ходил кругами, высоко поднимал ноги, хлопал себя по бокам согнутыми в локтях руками, крутил головой и издавал горловые звуки, изображая петуха в курятнике. Маленькая сценка, в которой проявился комический талант корифея, игралась для одного зрителя – Эсмей. Она хохотала, взявшись за живот. Глядя на них, Огилви не удержался и тоже захохотал.
Позже, встретив мистера Поверти в буфете, директор позволил себе пошутить:
– Смотри, Чарли, еще влюбишься на старости лет, потеряешь голос от избытка чувств, что я тогда без тебя буду делать?
Поверти лишь улыбнулся. Влюбиться ему уже не грозило. Им двигало другое чувство – отеческое. Такому юному и талантливому созданию как Эсмей, необходимо иметь надежного покровителя. Ведь актерская жизнь – это не только цветы и аплодисменты, но и закулисье.
Сплетни, оговоры, подлости, зависть – обратная и жестокая сторона театра. Поверти хорошо знал, что без влиятельной поддержки молодой, неискушенной в интригах девушке трудно будет выжить. Он взял на себя обязанности ее ангела-хранителя, чтобы оберегать неопытную душу от соблазнов, а юное тело – от нечистых поползновений мужской части труппы, за настроениями которой зорко следил.
Беспокойство его вызывал Керк Вильямс, игравший героев-любовников не только на сцене, но и в жизни. Керк имел к тому все данные: был невысок, но отлично сложен – когда выходил на сцену в костюме испанского офицера-конкистадора, зрительницы ахали на весь зал. Вдобавок имел голубые глаза и высокий, чувственный тенор, бравший ту самую «королевскую» ноту «до» второй октавы, за которую Огилви платил ему наивысшую ставку и прощал многочисленные адюльтеры, в том числе с актрисами «Глории».
С некоторых пор Керк проявлял нездоровый интерес к Эсмей. Нездоровый – в двух смыслах: «герой-любовник» был опасен не только тем, что менял подружек одну за другой, но и тем, что после осмеивал их в мужской компании. Именно за безграничный цинизм недолюбливал его старый Поверти и совсем не желал, чтобы наивная Эсмей попала в его сети.
О своих подозрениях он ей не рассказывал, чтобы напрасно не волновать. А сам был настороже.
И обоснованно, как вскоре оказалось.
В театре иногда устраивали шумные вечеринки – в честь юбилея спектакля или заслуженного актера, или после удачного выездного концерта. По давнему театральному суеверию каждую премьеру обязательно отмечали банкетом,