Однажды в старые добрые времена. Ирина Лем
дети пойдут?
– Зачем тогда соглашалась?
– Почему нет? Меня не каждый день замуж зовут. Побогаче бы жениха найти, да где…
Тема замужества была слишком далека от Эсмей, и она повернула разговор на другое.
– Кстати, как тебе понравились новые кулисы в театре. Директор их решил в новом сезоне обновить.
– Мне старые кулисы больше нравились: синие с золотыми звездами, будто ночное небо, – живо ответила Ханна, видно, новая тема показалась ей не менее занимательной, чем старая. – Не понимаю, зачем их поменяли. Выглядели еще прилично.
– А мне новые по душе, – отозвалась Эсмей. – Они выглядят богаче. Золотая бахрома по краям вносит оживление и хорошо сочетается с красным. Моя мама сшила покрывала такого же цвета на стол и тумбочки. Бордо сейчас в моде. В платьях тоже. Ты видела, в каком наряде недавно прогуливалась по площади жена лорда-мэра?
Ответить Ханна не успела, сзади послышался размеренный звук и посвистывание – кто-то деликатно предупреждал о своем приближении. Эсмей оглянулась, остановилась. Директор Нил Огилви споро догонял девушек, делая трехфутовые шаги своими длинными, журавлиными ногами.
– Приятно побыть наедине с природой, а? – спросил он, обращаясь к Эсмей.
– Да, сэр, природа лечит душевные раны лучше всех лекарей. Иногда полезно отвлечься от городской суматохи и будничных хлопот.
– А я в городе и суете чувствую себя, как рыба в воде, – заявила Ханна. – В тишине и одиночестве мне скучно.
Вряд ли Нил знал ее по имени или фамилии – не считал нужным засорять память. Сказал, повернувшись к ней:
– Дорогая, оставь меня и мисс Смит наедине, пожалуйста. У меня к ней деловой разговор.
– Конечно, мистер Огилви. Я и сама собиралась возвращаться к столу. Проголодалась.
Хористка ушла.
– Мисс Смит, давайте прогуляемся, – предложил Огилви и сделал жест вдоль тропинки.
Теперь Эсмей шла впереди, Нил Огилви сзади. Окинул ее взглядом сзади с головы до ног и вдруг заметил, как сильно она изменилась за прошедший год. Вспомнил первое впечатление, когда увидел ее завернутой в бесформенный плащ – серая монашка. Когда сбросила плащ и шляпку – стройная весталка. Теперь формы округлились, появилась гордая осанка и уверенный взгляд – римская патрицианка.
«Быстро произошло превращение, – думал директор. – Физически она изменилась. Была неуверенным в себе подростком, теперь – молодая, цветущая женщина. Интересно, ментально она повзрослела? Понимает, как работают отношения? Кто и за что получает в театре привилегии? Надо проверить.
Подстрою ей ловушку. Сообщу о повышении жалованья, потом оглашу условия, приняв которые она станет самой высокооплачиваемой артисткой «Глории». Если примет, отлично. Если нет… Почему, собственно, нет? Не каждый день молодой певице выпадет шанс улучшить финансовое положение. Причем, совершенно для того не напрягаясь.
Даже наоборот – получая удовольствие. Только поймет ли? Если поймет и согласится, будет