Куда уходит детство. Николай Шмагин
старую бабушкину шаль. Окунув её в ведро, слегка отжал и принялся мыть пол в передней, радостно улыбаясь:
– Вот ужо бабаня удивится, скажет, умница ты моя разумница, внук, – бормотал он и яростно возил шалью по полу…
Уткнувшись носом в свисающую со стола скатерть, замер:
– А что, если? – в его голове родилась новая блестящая мысль… Пыхтя от усердия, Ванька старательно вырезал ножницами уголки по краям скатерти, смутно припоминая, что нечто подобное он уже делал когда-то в столице у родителей: как красиво! Хлопнула сенная дверь, Ванька вскочил и, бросив ножницы, снова схватился за ведро…
Вошедшая бабушка ахнула, глядя на лужи: – Это што такое? Хосподи, моя шаль! – кошёлка с продуктами выпала из её рук и бабушка, торопливо отжав с шали воду, развернула её, не веря своим глазам:
– Поганец ты этакий, что натворил?!
– Она же старая, – Ванька обиженно глядел на бабушку. Неужели она не понимает, как он старался? Кинув взгляд на скатерть, облегчённо вздохнул: уж эту его работу она оценит по достоинству. И она оценила:
– Скатерть изрезал, – трагический шёпот перешёл в гневный крик: – Да я тебя!.. – нервы у бабушки не выдержали и, схватив скалку, она ринулась на внука, охаживая, по чему попало, не разбирая.
Ванька вцепился в скалку, и они принялись тянуть её в разные стороны, топчась по лужам и не замечая вошедшего деда.
– Никак воюете? – хмыкнул дед, удивлённо осматриваясь по сторонам.
– Набедокурил-то как, антихрист окаянный! – чуть не плакала бабушка, разводя руками: скалка загромыхала по полу и укатилась под стол.
– Ты только глянь, – она схватила скатерть и затрясла перед дедом. Тот озадаченно почесал затылок, разглядывая внушительные прорехи:
– Ну и дела! Потрудился ты, внук, на славу.
– Я ему потружусь, – снова накинулась на внука бабушка, но Ванька был уже у деда за спиной и оттуда оскорблённо выкрикивал:
– Ничего ты не понимаешь, бабаня. Я же пол мыл, как лучше хотел.
– Платок спортил, скатерть изнахратил, – сокрушалась бабушка. – Хосподи! За што такие напасти, за какие грехи? – взывала она к образам.
Ванька бросился на кухню и забился там под стол, у самой стены. Это было его любимое место для обид и переживаний дома. И дед с бабушкой знали, что сидеть под столом он будет долго. А потому принялись каждый за своё дело: бабушка стала наводить порядок в комнатах, а дед пошёл в сени, к верстаку. Оставшаяся в одиночестве Мурка попила воды из блюдца и, позыркав на притихшего под столом Ваньку, ушла спать в подпечье.
Привычный уклад жизни был нарушен приходом нежданной гостьи: звякнула щеколда, и в сени вошла высокая старуха деревенского вида, вся в чёрном. За спиной на верёвке она держала связку корзин разных размеров.
– Бог в помощь, братушка, – поздоровалась она с дедом и прошла в дом. Дед молча кивнул родственнице, не особо обрадовавшись её приходу, и продолжил строгать длинный брусок с ещё большим рвением.
– Нюра пришла, проходи, раздевайся, – обрадовалась