Куда уходит детство. Николай Шмагин
такая работа нужна, прости хосподи. Проживём и так.
– На нашу-то пенсию, да и не могу я без работы.
– Облигации на деньги поменять можно, – успокоил их всезнающий внук, форся по кухне в новых сапогах. – На улицу пустишь, бабань?
– Обменяют лет через двадцать, – скептически хмыкнул дед, – когда нас не будет. Вот ты, Ванюшка, и получишь. Пригодятся.
– Чево попусту лясы точить, – смирилась бабушка, – пора за стол, садитесь-ка обедать.
В сенях под верстаком жалобно хрюкал подросший поросёнок.
– Замёрз, Борьк? – Ванька присел у закутка на корточки.
– Есть просит, растёт, – бабушка поставила перед поросёнком полную миску помоев, и Борька стал уминать их: аппетит его был так велик, что он забрался копытцами в миску и опрокинул её, визжа от нетерпения.
Ванька вскочил, отряхиваясь от брызг и спотыкаясь о прошмыгнувшую между ног кошку, которая, задрав хвост, помчалась по своим делам в сад.
– Поросёнок ты, Борька, больше никто! Из-за тебя чуть Мурку нашу не раздавил, – раздосадованный Ванька вышел из сеней во двор, прислушиваясь, как бабушка чехвостит неугомонного поросёнка.
– Допрыгался, скотина безрогая, бесёнок, – ворчала она, наводя в закутке порядок, и шлёпая жалобно визжавшего поросёнка по бокам…
Оглядев пустынный двор, Ванька направился в сад, плюхая сапогами по мокрому снегу и с удовольствием проваливаясь в него по колено.
– Теперь не замёрзнешь, – он ободряюще похлопал рукой по влажному стволу дикарки и, ёжась от попавших за шиворот холодных капель, глянул в окна на втором этаже; между нарядных занавесок мелькнула, как ему показалось, голова соседа, и Ванька отвернулся. Пошлёпал обратно во двор.
Воображая себя едущим в автомобиле, он лихо выруливает к калитке, «пулей» вылетает в переулок, и нос к носу сталкивается с соседом. Оба замерли от неожиданности, настороженно глядя друг на друга.
– Я знаю, тебя Ванькой зовут, – засмеялся сосед, – а меня Вася. Приходи к нам, научу солдатиков из пластилина лепить.
Ванька молчит, подавленный потоком хлынувшего на него красноречия. Сосредоточенно подставив сапог, перегораживает путь ручью: вода скапливается у сапога и, обтекая его, торопливо бурлит дальше.
– Мать твоя не заругается? – в Ванькином голосе сквозит недоверие.
– Я ей говорил, что хочу позвать тебя в гости, она разрешила.
– А я тебе сад покажу, – смягчился Ванька. – Ты кем будешь, когда вырастешь взрослым?
– Учёным или астрономом, – засмущался Вася, тоже перегораживая путь ручью своим блестящим резиновым сапогом.
– А я трактористом, – Ванька оглянулся и, понизив голос, доверительно сообщил: – на целину уеду. Давай вместе махнём, хоть завтра.
– Туда маленьких не берут, – рассмеялся над его тайной Вася.
– Я всё равно подвиг совершу! – осерчал на насмешника Ванька.
– Война давно кончилась, какие сейчас подвиги? Учиться надо.
Но Ваньке хотелось отличиться перед соседом, показать себя во