Последнее слово. Книга вторая. Людмила Гулян
ее послышалась неприкрытая насмешка.
Лэнгли замер: то же самое ему заявила Алаис – там, в Аберистуите, перед тем, как примирила его с Изабель. Боль утраты с новой силой резанула его по сердцу, и в судорожной попытке справиться с подступившей к горлу смертной тоской он скрипнул зубами.
– Мне ничего не нужно, – упрямо повторил он, не глядя на женщину.
Некоторое время она пристально вглядывалась в него; затем недоумение на ее лице сменилось сочувственным пониманием.
– Любишь ее?
Вздрогнув от неожиданности, Лэнгли метнул на нее взгляд из-под сдвинутых бровей. Но промолчал – только углы рта предательски дернулись.
– Значит, любишь, – заключила она, завистливо вздыхая. – Сразу видать – крепко тебя держит, коли отказываешься.
– Она-то держит, да вот я не сумел удержать, – вдруг вырвалось у него, и он умолк, пристыженный тем, что так долго хранимые в душе переживания вдруг выплеснулись наружу перед женщиной, которую видел в первый, и, скорее всего, в последний раз.
– Как это?
– Она ушла.
Женщина сочувственно покосилась на него.
– К другому, что ли?
– Можно сказать и так, – криво усмехнулся Лэнгли. – Предпочла Господа грешному мужчине.
Подавшись к нему, женщина тонкими пальцами слегка сжала его колено.
– Я бы тоже не прочь: сыта по горло вами, мужиками. Да ведь меня в святые стены не допустят! – и, тяжко вздохнув, закончила с тоскливой горечью. – Одна мне дорога: таскаться за солдатами в обозах, пока не сдохну в какой-нибудь канаве.
Она заглянула ему в лицо: в свете костра он различил крутые дуги бровей над сверкающими темными глазами.
– Я понимаю – ты страдаешь. И знаю, что не смогу заменить ее. Да ведь этого не нужно ни тебе, ни мне. И все же позволь мне облегчить твою печаль.
Лэнгли смотрел на женскую руку – маленькую, изящную, легкими движениями поглаживавшую его бедро. Слова незнакомки перенесли его в далекое прошлое, в Нормандию; он вспомнил, как когда-то движимый состраданием к горькой судьбе служанки Кейтлин, произнес те же слова. Совершенно неожиданно для него прикосновения этой женщины вызвали в нем отклик, смутный, неясный, и все же ощутимый. Он нерешительно накрыл ее руку своей большой ладонью – пальцы их переплелись. Она потянулась к нему, и он почувствовал ее мягкие влажные губы на своих: дыхание ее отдавало вином и копченым мясом. Лэнгли непроизвольно вздрогнул – со времени расставания с Изабель он еще не касался женщины – но не оттолкнул ее. Она отстранилась; глаза ее загадочно мерцали в отблесках угасающего огня, и белые зубы сверкнули в улыбке.
– Вот увидишь, – шепнула она. – Тебе будет хорошо со мной.
Она плавно поднялась; не выпуская его руки, потянула к палатке. Лэнгли покорно последовал за ней. Войдя внутрь, женщина повернулась к нему; проворно расшнуровав корсаж, спустила платье с плеч, за платьем последовала сорочка. У него перехватило дыхание при виде смутно белеющего