Солнечная тропа. Виктория и Алексей Варгины
неймётся.
– Эй, – кричит, – открывай свою лавку! Желаю и себе горох, чтобы в нём жениться! Га-га-га!
Лёньке показалось, что Хлопотун и сам смеётся, хотя наверняка этого не сумел бы сказать никто: лицо домового было так густо покрыто чёрными шёлковыми завитками, тесно прильнувшими один к другому, что в лабиринте этих завитков заблудилась бы всякая улыбка. И лишь голос домового безошибочно выдавал его настроение: то сухо и отрывисто шелестел поздней листвой, то ласкал слух лепетом первой зелени.
– Он после того конфуза с неделю на глаза не показывался, – с невидимой усмешкой продолжал Хлопотун. – Думали уже, что совсем сбежал из Песков. Я тогда Кадилу чуть самого с деревни не погнал. Ему и всегда-то лишь бы позубоскалить, а малый застыдился… Но ничего, объявился через неделю, а мы сделали вид, что никакой такой торговли в магазине и не видели. А недавно новую штуку выкинул наш пострелёнок. Тут к нам один дачник наезжает – расфуфыренный, прямо весь в картинках. Так наш выдумщик у него фуражку стянул и сам её носит. Фуражка такая забавная, разноцветная, и впрямь малолетке носить… За это домовые его Панамкой прозвали.
– А что за Кадило? – решил заодно узнать Лёнька.
– О, это громкая личность. Для Песков наших даже чересчур громкая, – загадочно ответил Хлопотун. – Постой, да ты хоть знаешь, что такое кадило? Понятно, откуда тебе… Ну, тогда и говорить зря нечего. А лучше возьму я тебя с собой на наши посиделки, раз ты такой любопытный. Завтра, если к полуночи не сморит, пойдёшь со мной, а? – нарочито сурово спросил Хлопотун.
– Пойду, Хлопотуша! – Лёнька аж подпрыгнул от радости. – И Панамка туда придёт?
– Прибежит, без него у нас ничего не обходится, – хмыкнул Хлопотун. – Ладно, давай-ка прощаться, стану дальше работать.
– Хлопотуша, – остановил его Лёнька, – бабушка сегодня очень радовалась крольчатам.
– Как не радоваться, – довольно отозвался домовой. – Я своё дело знаю. А вот кабы и я побежал из избы? То-то и оно. Ты, кстати, бабушке своей скажи между прочим, что на сушиле, мол, яйца куриные видел, в сене, прямо у окошка. Это Рябушка взялась там не у места нестись…
УТРО БЕЗ АКИМЫЧА
С утра в кухне Лёнька нос к носу встретился с бабкой Пелагеей.
– А-а, вот и наше солнышко ясное встало! – сладко проголосила она и потянулась к Лёньке не то обнять, не то погладить.
– А где дед? – вытаращился тот.
Пелагея Кузьминична сокрушённо охнула:
– Слышь, Тоня, уж я и не гостья для него, деда ему подавай!
Она всё-таки ухватила и притиснула Лёньку к себе, а бабушка откликнулась:
– Ты Акимыча скоро не жди, он за провизией в Раменье поехал.
Заметив, как мальчик сник от такой новости, она подмигнула Пелагее:
– Вишь, как внучек мой к твоему деду привязался. И с бабушкой родной побыть не хочет. Видать, правду Фёдор говорит, что скучно с нами…
Пелагея сняла с плеч большой, пёстрый, как цветочная клумба, платок, основательно перепеленалась