Шарль Пеги о литературе, философии, христианстве. Павел Борисович Карташев
как естественным законом. И это послушание внутреннему голосу и было постоянным ориентиром на его жизненном пути. Замечательно то, что к тридцати пяти годам внутренний голос, обеспокоенность, совесть были им идентифицированы. Он осознал себя и все существующее как творение Божие. У разлаженной, расколотой жизни появилась надежда собраться воедино, в целое.
1.2. Формально-содержательное своеобразие эссеистики Пеги
В произведениях, написанных Шарлем Пеги прозой, в его законченных и напечатанных при жизни, а также в незаконченных эссе, во всех его свободных текстах (то есть не несущих никаких формальных признаков подчиненности канонам определенного жанра), содержится, среди прочих политических или философских, множество мыслей, наблюдений, суждений о литературе, точнее, об авторах, как близких и созвучных его душе, так и вызывающих несогласие, чуждых. Эти взгляды Пеги естественно отмечены своеобразием его творческой личности. В них (как и в пламенных диатрибах Пеги-республиканца и идеалиста, как в излагаемых с размахом воззрениях и раздумьях Пеги-философа и христианина) говорит не профессиональный литературовед или литературный критик, но открывается весь страстный человек: его мировоззрение, характер, привычки.
Литературно-критические взгляды Пеги органично входят в плотную ткань авторской речи: они не теряются, напротив, заметны и ярки в потоке его целостного размышления, но и не легко извлекаются из текста, не без ущерба для них. В цитированном виде, вне контекста, иные из них могут показаться банальными.
В целом эссе Пеги представляют собой лавинообразные публицистические высказывания, нерегламентированные ораторские выступления, которые содержательно тяготеют к философскому и фрагментами богословскому осмыслению реальности, а литературная тема в них не просто дополняет и уточняет основную мировоззренческую линию, приводя свои специфические примеры в подтверждение главных тезисов, украшая логику философских раздумий поэтическими иллюстрациями, но в черед своего явления под пером автора она сама становится главной, так как доминирует у Пеги всегда чувство, с одинаковой и равноправной энергией выражающее себя в том, что его в течение монолога волнует: будь то диалектика милости и права в общественно-историческом процессе, дело Дрейфуса, философские системы Декарта и Бергсона, военная угроза Франции со стороны Германии, современное священство Католической Церкви или, наконец, прекрасные строки – то есть слова и образы поэтов и драматургов. В первую очередь поэтов и драматургов, гораздо менее – прозаиков-беллетристов и эссеистов.
Для творческого метода Пеги-эссеиста характерно постепенное наложение или проникновение одной темы в следующую, незаметно возникающую, по крайней мере на взгляд обыкновенного читателя, в недрах предыдущей. Эта психологическая и, следовательно, стилистическая особенность его метода напоминает феномен интерференции в физике,