Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология
островов,
Узором кружев и твоих мозаик…
Едва ль на свете явится прозаик,
Что смел бы не понять поэзию стихов
Твоих из мрамора рифмованных дворцов!..
Кому же не постигнуть чар,
Под серебристый звон гитар,
Неслышно реющих гондол,
С распевом страстных баркарол,
Или толпою «лаццарон»
Импровизованных канцон?
Кого же может не пленить
Огней мерцающая нить,
Сиянье нежащих ночей,
Сверканье девичьих очей,
Улыбка дня, услада сна,
Румянец пьяного вина,
Иль пряность крабов и поленты,
И прелесть «dolce far niente»?!
Кто позабудет площадь Марка
И воркованье голубей,
Резные арки, где так ярко
Сказался гений рыбарей?
И дом, где выливал Петрарка
В сонеты яд своих скорбей?
Палату дожей, мостик вздохов
И многолюдный «брег славян»,
Где слышно столько томных охов
От восхищенных англичан,
Приехавших лечить свой сплин
Под нежный рокот мандолин?!
Нет, нет! Перед твоей красой
Не устоять, о город кружевной!
Венеция, «невеста моря»!
Трагикомедия утех и горя,
Ты вся – элегия из камня и воды,
Из барской роскоши и нищенской нужды…
Александр Вержбицкий
Фальеро – дож Венеции
Томится в своем заключеньи
Фальеро Венеции дож.
Заутро над гордой главою
Сверкнет правосудия нож.
Спасения нет. Ему судьи
Уж вынесли свой приговор.
Предстанет он, дож, пред народом
Как клятвопреступник и вор.
Хотел у республики дерзко
Похитить священную власть.
Попрал дерзновенно присягу,
И должен позорно он пасть.
Одиннадцать славных вельможей
Вчера поутру казнены,
Спасения нет для Фальеро.
Минуты его сочтены.
Вся жизнь перед взором проходит,
И юности светлой пора,
И слава, и звание дожа,
И приговор страшный вчера.
И вот он, могучий и гордый,
Не может тоски превозмочь.
Меж тем на Венецию мирно
Спустилась волшебная ночь.
Все смолкло; безмолвна Пьяцетта.
Луной серебрится волна.
А ночь вся полна обаянья
И сказочной неги полна.
Серебряным светом залита
Вся площадь, и башня, и храм,
И мост – этот вечный свидетель
Житейских страданий и драм.
«О ночь, проходи же скорее.
Я жду тебя, страшный конец.
Скорей пусть главу увенчает
Последний терновый венец».
И раннее утро настало,
Уж тени ночные бегут.
Венецья от сна пробудилась.
Ладьи и гондолы плывут.
Пьяццетта – что бурное море.
Шум, говор, волненье кругом.
И только лишь дож в заключеньи
Забылся предутренним сном.
И