Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология
плыл на них бесшумный бунт музеев,
Уже не подчиненных господам.
Здесь всплыл вопрос о скудости зарплаты,
О хлебе, о жилище, и вблизи
Пятисотлетней древности палаты,
Узнав его, спускали жалюзи.
Венеция, еще ты спишь покуда,
Еще ты дремлешь в облаке химер.
Но мир не спит, он друг простого люда,
Он за рулем, как этот гондольер!
Сергей Заяицкий
Легенда о венецианском дворце
I.
«Эй, синьор, плывите с нами,
Мы помчимся вдоль канала,
Вы споете с нами песню
О безумье карнавала».
«Нет, синьоры, не поеду».
«Дерзкий, он же и не хочет!»
И гондола мчится дальше,
И красавицы хохочут.
«Эй, синьора, что вы спите,
Подымите ваши глазки,
Я за это»… – уж промчались…
Всюду крики, всюду маски.
Мчатся пестрые гондолы,
Все шумит, горит, клокочет,
Всякий должен веселиться,
Тот, кто хочет и не хочет.
«Осторожнее!» «Смелее!»
«Все равно ведь не потонем!»
«Эй, идите к нам, синьора,
Вмиг мы вашу грусть разгоним!»
На Лагуне, у Пьяццеты
Ад веселого безумья,
Нет здесь места для печали,
Нет здесь места для раздумья.
И дворец венчанных дожей
Весь горит, как от пожара,
И несутся серенады
Под аккордный звон гитары.
Но далеко от Лагуны, но вдали от ликований,
В темных замерзших каналах так уныло и темно;
Дремлют илистые стены опустелых древних зданий;
Все здесь кажется заснувшим беспробудно и давно.
Небо с яркими звездами полосой вверху сверкает,
У железной темной двери дремлет мертвая волна.
Далеко отсюда месяц… он над жизнию сияет,
Здесь – холодный запах ила и покой и тишина.
Но под черной аркой моста раздается плеск гондолы,
Кто осмелился проникнуть в царство дремлющих теней?
Гладь свинцового канала рябью дрогнула тяжелой,
И волна плеснула глухо у гранитных ступеней.
Неподвижно и спокойно гондольер гондолу правит,
Черный нос ее безмолвно режет темную волну,
Прорезает сумрак влажный, и уж мгла кругом не давит.
И уж мрак кругом с улыбкой обнимает тишину.
Если прежде было страшно, если прежде было мрачно,
То теперь примчались тени без тоски и без забот,
Ложе смерти, ложе муки дышит лаской новобрачной,
Жизнь проснулась, сердце бьется, – то любовь во мне плывет.
Обнимая Догарессу,
Шепчет страстный Джиованни:
«Здесь темно, никто не видит,
Слепы стены древних зданий.
Здесь с тобою мы далеко
От веселья карнавала,
Не расслышат поцелуя
Воды темного канала.
Гондольер на нас не смотрит,
И ему какое дело,
Только