Я и все остальные. Отсутствует
мягко, но весь как струна в ожидании любой гадости. Долой самоуверенные авантюры. Однако Джеки Чан не торопится – в отличие от первых двух партий, принимает с оттяжкой, выворачивая своим «пером» шарик на пологую, длинную дугу. С неё очень удобно бить. Заманивает? Ждёт, что врежу и ошибусь? Выкуси! Отвечаю подчёркнуто спокойно, в лучшем округлом стиле. И вдруг – бац! – как пощёчина слева. Его удар пронзает мою чуткую, как ночная кошка, оборону, шарик чиркает по самому краю стола и пьяной мухой садится на пол. Вот же сукин сын! Он как будто всё предвидел!
Вторая подача – бац! Третья подача – щёлк, щёлк и бац! Далее – щёлк, щёлк, бац, бац и ба-бац! Китаец бьёт без объявления войны, мячи приёмами каратэ сыплются мне в пузо, в глаз, в лоб; я мечусь у стола, кланяюсь направо и налево как нубийский раб, уже почти не потею – нечем! Его арсенал завораживает, а процент попаданий… к чёрту процент попаданий! Последние пять подач я играю в отупелом трансе отчётливого поражения, моя воля не то чтобы сломлена – она бессильно пожимает плечами.
Я оценил его благородство: большинство перестают стараться, когда выигрывают последнюю партию с перевесом в шестнадцать очков. Он не перестал – за его финальным ударом мне пришлось бежать в противоположный угол зала. Я признаю – он получил своё удовольствие от игры.
Его широкая бурятская морда расплывается в улыбке, но не злорадной, а простой; мы пожимаем руки. Его рука сухая и крепкая, моя уставшая и мокрая. Со стороны, должно быть, я выгляжу довольно жалко. Как иероглиф «простофиля», например.
– Ты маладес, карашо! – он показывает большой палец.
– По-моему, я говно, – бурчу я.
Он смеётся:
– Нет, карашо. Приходи завтра, ещё играть.
– Где вы тренировались?
Он разводит руками:
– Здесь. Здесь давно играть.
Он уходит в чайхану пасти свои курдючные отары, или собирать мотороллеры «Хонда», или мариновать острую капусту для рабочего класса; а я сажусь на мотоцикл и еду в кемпинг за ужином и холодным пивом. Мне тридцать один, ему – семьдесят.
Белый ангел, чёрный ангел
Всё началось с грыжи. Она поселилась где-то в нижнем отделе моего понемногу растущего с годами живота, вела себя поначалу скромно, но потом взяла привычку выпячивать своё «Я» и беспокоить мелочными капризами. Хирург в городской поликлинике бесцеремонно потыкал меня пальцами и буднично выписал направление на плановую операцию. И когда оттягивать час «Икс» стало уже невозможно, я собрал вещички, ворох анализов, остатки мужества и сдался врачам.
Городская больница скорой помощи – это проходной двор. Так говорили все, кто там побывал. Меня пугали бичами, злыми пьяными докторами, едва ли не вшами и тупыми скальпелями. Должен сказать сразу: ничего из перечисленного мною обнаружено не было. С бичами как-то справлялись; врачи были трезвыми и достаточно корректными (по суровым российским меркам); мифические вши себя не обнаружили.
И всё же метко окрещённая