Против стрелки. Виктор Каган

      Если о чём-то и думать, то о тебе —

      жизни, любви, речи молчанья за чаем,

      танце теней на стене, мерцающей в небе судьбе,

      где и нечаянный вздох так не случаен.

      Если о чём-то и петь, то не о войне и стране,

      а о солнечном зайчике, пляшущем на пороге,

      горло щекочущем дне в наполненной тишине,

      где за плечами дышат наши смешные боги.

      Если чего и хотеть, то не заново жизнь прожить,

      не обрести бессмертье и маяться в нём одному

      Вечным Жидом, а просто дышать и жить

      в нашем над пропастью вечности шатком дому.

      Если чему-то быть, то пусть это будет что есть —

      отмеренность времени, где и секунда век,

      стол под крышей, где можно вдвоём присесть

      и слушать как за окошком дышат звёзды и снег.

      На дне двора-колодца драный кот

      и музыкант с побитою гармошкой.

      Мальчишка, позабыв про свой компот,

      трёт муть стекла то носом, то ладошкой.

      Сипит гармонь и музыкант хрипит

      слова простые песенки нехитрой —

      на жалость бьёт и двор слезой кропит,

      и грезит, как спасением, поллитрой.

      Ему из окон дарят пятаки,

      завёрнутые в мятые бумажки.

      Послевоенные голодные деньки

      у времени под палкою в упряжке,

      холодный ветер с четырёх сторон,

      свинцовых туч грохочущие глыбы,

      затворов лязг, этапный перегон,

      заботы властной стонущие дыбы,

      и стынут по оврагам образа,

      пустые к небу обратив глазницы.

      Но счастлив шкет и светятся глаза,

      и песенка несёт его, как птицу,

      уносит из колодца к небесам,

      в голубизну из серости суконной.

      Кто видел ангела – тот светится и сам.

      И шкет в окне – прозрачною иконой.

      Самолётная линия наискосок

      надорвала небес голубую страницу.

      Позабытое детство стучится в висок,

      как