Публичные фигуры. Изобретение знаменитости (1750–1850). Антуан Лилти
и оправдывала изображение писателя в виде античного героя. Вольтер уже стал великим человеком; он мог заранее получить часть тех почестей, которые готовили ему будущие поколения.
Триумф в Комеди Франсез был более неоднозначным событием, проходившим в обстановке не столько торжественности, сколько всеобщего ажиотажа. Это проглядывало даже в самых лестных отзывах о вечере, например в заметке, помещенной в «Литературной корреспонденции», где сообщалось о возбужденности, суматохе, толкотне, царящих в театре. «Весь зал был погружен в полумрак из-за пыли, которую подняла возбужденная толпа, двигавшаяся бесконечным потоком, то прибывая, то убывая. Это исступление, этот прилив общего безумия продолжался более двадцати минут; господам актерам не без труда удалось наконец начать представление»[45]. A fortiori[46]другие свидетели, чей настрой был менее благодушен, не упускали возможности пройтись на счет театральности вольтеровского «триумфа». Тот факт, что чествование Вольтера проходило на театральных подмостках, а главную роль в действе исполняла актриса, обряженная субреткой, придавал событию чуть ли не комедийный характер. Последовавшая спустя несколько недель смерть Вольтера и его почти тайное погребение продемонстрировали, что время официального признания писателя еще не наступило и что известность не ведет непосредственно к славе. Мерсье язвительно замечает, что «безудержные почести, которых он удостоился при жизни, лишили его почестей посмертных».
Проследим, что этот ниспровергатель авторитетов пишет дальше. Разоблачив возмутительное «шутовство» в Комеди Франсез, Мерсье снижает тон и сравнивает успех Вольтера у публики с популярностью комического актера Воланжа из «Забавного варьете», одного из новообразованных бульварных театров, отмечая, что знаменитость Воланжа намного превосходит знаменитость Вольтера. Грандиозный успех Воланжа и его вечного героя Жано, которого он играл в популярном фарсе, быстро снизил ажиотаж вокруг приезда Вольтера в Париж. Этот фарс, называвшийся «Жано, или Кого ругают, того и бьют», был совсем не похож на трагедии Вольтера. В характерной для пьесы сцене на голову Жано выливают содержимое ночного горшка, и он спрашивает себя о происхождении жидкости: «Это то, о чем я думаю?» Весь Париж несколько месяцев со смехом повторял его реплику. Комедия выдержала сотни представлений, а исполнитель главной роли стал модной личностью. «Он развлекает публику не только на сцене, но и в светском обществе. Без него не обходится ни один приличный прием, и каждому такому приему он служит украшением. Недавно он подхватил легкий насморк; на следующий же день путь к его двери преграждало множество карет; благородные дамы послали справиться о его здоровье своих слуг, а мужчины, из числа самых знатных, собственнолично приехали его проведать. Никто не знает, сколько еще продлится это безумие»[47]. Так писал автор «Тайных мемуаров», ошеломленный коллективным помешательством, охватившим его сограждан. «Литературная корреспонденция»,
Тем более (лат.). Здесь и далее постраничные примечания принадлежат переводчику.