Вейн. Инна Живетьева
глянул: совсем зеленый, не справится. Так что ты для нас – чудо. Если не будет приказа, все ляжем.
Шэт! Нашли дар пресветлой!
Вейн встал, оттолкнувшись от стола кулаками.
– Прости, Вцеслав, но это не моя война, чтоб я на ней погибал. Работает рация, нет – хрен его знает. А мне голову подставлять. Чудо ему! Да от ваших минометов ни одно чудо… Я не сумасшедший! Я жить хочу. И вы не ждите, сматывайтесь. Ну что за дурь? Какой, на хрен, приказ?!
Взвизгнуло совсем рядом, дрогнула стена – и та, Старой крепости, и еле заметная Цитадели. Дан понял, что сидит, навалившись плечом. Поднял руку, тяжело, медленно. Было страшно: если под пальцами окажется шершавый камень, значит – все. Он там, в Старой крепости, и не успел уйти до бомбежки…
– Вцеслав!
Подполковник смотрел на карту.
– Ты сам говорил – военная судьба. А я погоны не надевал, тем более – ваши!
Нарисованный лес занесло песком. Колыхался язычок пламени, ставя на стекло траурные отметины.
Вцеслав поднял голову.
– Ты бы поторопился, – сказал спокойно. – А то и вправду прилетят.
Вейн долго застегивал куртку, путаясь в шнурках и петлях.
– Презираешь? Твое право. Только никто из наших не согласился бы. Никто!
Крикнул – и осекся. Грин.
– Ладно, признаю, есть один ненормальный. Здешние ориентиры Алекс знает? Ну вот и отлично. Поищу его. Встречу – передам. Записки, где могу, оставлю. Больше ничего не обещаю. Это не моя война.
Слова, сказанные когда-то, царапали губы острыми краями, и кровь бежала по подбородку. Дан облизнулся, но вместо солоноватого привкуса ощутил пресную воду. Открыл глаза. Над ним стоял перепуганный Юрка. В руке – фляга, перевернутая горлышком вниз.
– Я же предупреждал, тронешь воду – пальцы переломаю, – прохрипел Дан. – Наклонись.
Пацан растерянно послушался.
Ударил вейн расчетливо – для науки, чтобы нос не сломать, а только расквасить. Мальчишка плюхнулся на задницу. Фляжка загремела, гулко ударяясь боками.
– Меня не волнует, что ты теперь будешь пить. Ясно?
Юрка промокнул рукавом нос и кивнул. Глаза спрятать не успел, и Дан усмехнулся его ненависти. Дурачок. Рано еще.
– Пошли.
Ближе к башне северный переход сохранил крышу. Пол выровнялся. Лучи, падая из бойниц, резали полумрак кусками. Кто-то надоедливо вызывал по рации Жука. Сорванный голос матом поднимал в атаку. Вейн шагнул через порог – и стало тихо.
Чудовищный жар, расплавивший все окрест и подтопивший каменные стены, почему-то не тронул небольшой зал. Сохранились на полу шершавые плиты с блестящими капельками слюды. Стены поднимались плавными арками, смыкаясь вокруг окошка в центре купола. Виделся кусочек неба, казавшегося недостижимо далеким отсюда. Столбом падал свет. Тут не было алтаря, не было креста, даже самого простого, высеченного на камне. Мощь укреплений наводила на мысли скорее о войне, нежели о молитве. Но войдя в башню впервые, Дан выдохнул: «Иша пресветлая!» И никогда более не думал об этом месте иначе, как о часовне.