Дело Мотапана. Фортуне де Буагобей
делах? Он просил у меня твоей руки.
Арлетт вздрогнула, и слезы выступили у нее на глазах.
– Дерзость этого человека переходит все границы! – воскликнул граф. – Его предложение оскорбительно. Я полагаю, ты тоже так думаешь?
– Оно так странно, что я не могу его объяснить, – прошептала Арлетт.
– А я объясняю его очень просто. Он богат, а я уже нет. Он думает, что его миллионы помогут ему преодолеть разделяющее нас расстояние.
– Он очень плохо знает вас, папа.
– А тебя еще хуже. Ты не была бы моей дочерью, если бы не презирала деньги… Знаешь, что я ему ответил? – продолжал граф.
– Знаю.
– Я сказал этому выскочке, что моя дочь не может носить его смешную фамилию, которую он откопал в каком-нибудь географическом словаре, и даже не старался смягчить отказ. Поверишь ли, у него хватило наглости настаивать и глупости напомнить мне, что он барон! Я посмеялся над этим и пресек его дерзкие речи. Он вышел в бешенстве, хотя, конечно, этого не показал. Мы расстались без ссоры, но я приобрел непримиримого врага.
– К счастью, вам нечего его опасаться.
– Нечего? Да – в том смысле, что он не посмеет открыто объявить мне войну. Те отношения, которые я с ним поневоле поддерживал, скоро закончатся, потому что я решил через полгода освободить квартиру.
– Вы хотите оставить этот дом? – порывисто спросила Арлетт.
– Да, конечно. А тебе разве жаль?
– Вы всегда поступаете правильно, папа. Только… Я привыкла к этому дому… он напоминает мне о многом… Здесь умерла моя бедная мама.
– В той квартире, из которой мне пришлось переехать и которую теперь занимает этот человек, – сказал граф мрачно. – Я часто жалею, что не купил этот дом, когда Мотапан хотел его продать. Я сберег бы часть состояния… и мог бы оставить что-нибудь тебе.
– Бедность меня не пугает, – прошептала девушка.
– Да, я знаю, что у тебя благородная душа и ты стойко вынесешь нищету, но я еще надеюсь избавить тебя от этого. Довольно и того, что ты подверглась унижению, получив предложение от Мотапана! Наше настоящее печально, но я рассчитываю, что будущее вернет нам больше, чем я потерял.
– Ах! Я каждый день горячо молюсь за вас. И за моего брата.
– Молись, особенно за Жюльена. Пусть бог вразумит этого несчастного!
– Папа, он может увлечься, но он не изменит чести.
– Он ведет беспутную жизнь и промотал наследство матери. Мне даже приходила в голову мысль, что он упал еще ниже и занял денег у Мотапана.
– Нет! Этого не может быть!
– И я так думаю. Если бы Жюльен был ему должен, Мотапан сказал бы мне об этом, чтобы отомстить за мой прием. Но поговорим о тебе, милая Арлетт. Я не мог помешать этому тщеславному выскочке оскорбить тебя предложением и вижу только один способ оградить тебя от женихов такого рода.
– Какой? Я очень хочу знать!
– Этот способ состоит в том… чтобы выйти замуж, милая.
– Выйти замуж? – в сильном волнении повторила Арлетт.
– Не за миллионы авантюриста,