Ивница. Федор Сухов
бросать, ничего не надо бросать, поднимать надо!
И он поднял, приблизил к своим усам наполненную наркомовскими граммами жарко горящую гильзу.
Доски в печурке догорели, и мы решили «погреться» в общем совсем неподалеку вырытом блиндаже. У входа в блиндаж в неглубокой, все время заметаемой траншее стоял часовой. На этот раз стоял рядовой Наурбиев, который отличался не одной любовью к кинжальному штыку, но и кошачьей неусыпной зоркостью. Наурбиев заметил, сразу увидел, что я иду не один, что со мной идет замполит, а раз так, он остановил нас не в меру строгим окриком:
– Стой! Кто идет?
– Свои, кацо, свои.
Замполит не мог не поинтересоваться делами своего земляка, кавказского человека.
– Дела… Нет дела. Часовой не разговаривать.
Метель не утихала, все западерилось, замшилось, но темноты особой не было, над примкнутым штыком наурбиевской винтовки угадывалось желтое пятно давно взошедшей расплывчатой луны. А из-под земли, из блиндажа робко проклевывался свет подвешенного к бревенчатому накату дымно горящего провода. Слышалась вонь чадящей смолы.
Замполит шмыгнул ноздрями, а я приподнял заледенелую, дубком скореженную плащ-палатку.
– Смирно! Товарищ старший лейтенант, – голос моего помощника старшего сержанта Ковалева прервался, но ненадолго, старший сержант сообразил, как доложить о том, чем занимается сидящий перед дымно чадящим проводом взвод, он отчеканил: – Взвод занимается самоподготовкой…
Старший сержант Ковалев не так давно прибыл в мой взвод и по рекомендации командира роты стал моим помощником вместо куда-то убывшего старшины Капустина, дисциплина во взводе намного повысилась. Раньше я не слышал, чтоб кто-то подал команду «смирно» даже при появлении более высокого начальства, чем замполит. Беда вся в том, что нельзя было встать, вытянуть по швам руки, и все же глуховатый Симонов расправил плечи, выкатил приподнятую грудь, а Тютюнник стукнулся головой о зализанный чадящим проводом накат и после долго почесывал давно не стриженный затылок.
– Товарищ старший лейтенант, садитесь…
Гудуадзе поблагодарил за проявленное внимание и грузно опустился на земляные, прикрытые плащ-палаткой нары, он успел уже осмотреться и, потирая увлажненные снежинками пухлые руки, спросил: как дышат товарищи-противотанкисты?
– Полной грудью, товарищ старший лейтенант!
– Молодцы.
– Молодцы для овцы, для коровы не здоровы…
– Почему не здоровы?
– Тютюнник на тот свет собрался.
Прерванный нашим появлением рассказ Тютюнника о том. как он собрался побывать на том свете, незамедлительно возобновился.
– Я чув, – рассказывал Тютюнник, – що командир роты все дивится на мэне и чикае, колы зи мною ще яка напасть стромтиться. Так воно и сталось. Поднялся я у вись зрист и побиг за снеданком. Добиг. Помятуете, колы це було? Тоди знову зувстрился з командиром поты.