Житомир-Sur-Mer. Паломничество Негодяя. Владимир Д. Дьяченко
в валуны, скрепленные раствором, а еще дальше – в сколы каменных пород. Структура подземелья тоже менялась. Теперь это был один большой холл, широкая полость с заметно более высокими потолками. Естественное образование, расширенное и укрепленное руками человека. Тут и там потолки подпирали широкие неохватные и неправильной формы колонны, состоящие как будто из цельных кусков скалы. Наружный свет пропал. Литера включила большой фонарь, который захватила из кладовки. Мы прошли еще метров семьдесят, и пространство раздалось. Открылись высокие проходы в скале, настоящие пещеры. Из отверстий тянуло прохладой.
– Значит, есть и другие выходы?
Литера кивнула.
– В отвесных скалах над морем две небольшие пещеры. Считается, что они соединены с этим лабиринтом.
Черноты дыр не мог рассеять даже свет фонаря. Эти дыры напомнили, что привело меня к их темному мраку. Всего несколько часов назад я почти так же стоял перед другой черной дырой, в которую не должен был входить. Но я вошел. Без надежд на что-либо, без веры в лучшее будущее, без предчувствий и озарений. Со мной был только страх. Страх войти. И страх не входить. Вчера я выбрал войти. И этот выбор привел меня в эти подземелья. Суеверный соблазн видеть во всем символику, искать всему причину и наматывать, наматывать клубки логичных последствий – казнь, которую не остановить усилием мысли или воли. Я должен войти, я обязан. Войти, сейчас, чтобы доказать, убедить себя, что вчерашний выбор был верен. Что клякса из рук и ног осталась лежать на желтых кирпичах не напрасно. Картина ожила перед глазами. Руль, стон, вопль вымирающего тиранозавра, в руке телефон в ожидании выбора клавиши… Рычаг скоростей.
Вдруг почувствовал плоскость телефона на бедре, в кармане брюк. Гладкая поверхность обожгла ногу. Я понял, что сделаю немедленно, прямо в эту секунду. Еще мгновение, миг, и швырну эту кнопочную сволочь в распахнутые передо мной черные голодные пасти. Опустил руку в карман. Психоз строился вокруг меня в боевой порядок. Я не был готов отражать атаку. Первый выстрел долбанул по глазам ярким светом фонаря Литеры.
– Что с вами?
Широко раскрыв рот, я бесшумно вобрал в себя литры и литры воздуха. Подождал, пока кровь разнесет по мозгам пещерный кислород. Осторожно выдохнул. Телефон выскользнул из пальцев на дно кармана.
– Вам плохо?
Близость девушки, ее огромные озабоченные глаза в сантиметрах от твоих губ могут сильно повлиять на мировоззрение. Я обозначил на лице тень храброй улыбки.
– А море далеко?
– Если идти по верху, не очень, – сказала она тревожно. Затараторила поспешно: – Через лабиринт пути нет. Искали, но никто не нашел. Никто.
– Или нашел, но никому не сказал.
Литера насторожилась. Даже напряглась. Я смотрел в темноту и думал: был бы ее ровесником, сказал бы, попробуем?! Или: никуда не уходи, я скоро. Она бы отказалась, она бы не пустила, а я заработал бы в ее глазах какие-то важные для юности очки. В моем возрасте