Против течения. Избранное. Анатолий Богатых

      Не лечит время. Верный пёс —

      не чуя ног, слепой от слёз, —

      который раз приполз, чуть жив,

      в глазастый мир дворов чужих,

      в чужой уют, мой свет в окне…

      Зачем приник к чужой жене?

      Просил спасти. Молил помочь.

      Один лишь день, одну лишь ночь,

      всего лишь жизнь побудь со мной!

      В прохладу рук и в алый зной

      внутри тебя – меня впусти…

      Просил помочь. Молил спасти.

      Могла спасти – и не спасла.

      Теперь прощай. Не помни зла.

      Не поминай. (Рассвет бескрыл.)

      Не помню зла… я всё забыл.

      Могла помочь… я всё простил.

      Как я люблю тебя… любил.

      Ночь декабрьская. Мгла сырая.

      Ветер. Оттепель. Не до сна.

      Примостившись в постели с краю,

      спит беременная жена.

      Спит, кудрявая. Спит, не слышит,

      как меня любопытство жжёт,

      как спокойно и ровно дышит

      переспевший её живот,

      как пронзает испуг невольно,

      если вдруг – рассердясь порой —

      в ухо ножкой толкнётся больно

      беспокойный ребёнок твой…

      Сегодня я так странно тих.

      Теперь забудь жёлчь губ моих.

      Былым словам не верь. Я лгу.

      Я нашей памяти бегу,

      и бег свободен – и отчаян.

      В иную, в светлую страну,

      сминая памяти волну,

      моих печалей чёлн отчалил.

      Я у колен твоих уснул.

      И сон склонившийся – сутул —

      тобой укутывал меня.

      И там, во сне, я был тобой,

      во мне дышал ребёнок твой,

      и кровь дремотная струилась,

      не согревая, не маня,

      и сердце медленное билось.

      Как ты измучила меня!

      В какой-то сладостной гордыне

      ты, верность женскую храня,

      мне не была верна доныне.

      И семя будущего зла

      тая во тьме души острожной,

      была такой неосторожной,

      такой небережной была.

      Была.

      …как зыбок мир в игре теней и света,

      как странно слаб в борьбе со страстью ум;

      а ты лежишь, чиста и неодета,

      и стыд паденья сладок; и угрюм

      ночной пейзаж; угрюм и сладок воздух;

      тела чисты, светясь во тьме, лишь там,

      у бёдер, тень полночная; и складок

      гардины лёгкой тени по углам

      волнуются; задавленный, глубинный

      проснётся зов – и поведёт во тьму

      покорный ум; и дивный зверь двуспинный

      тела сомкнёт в объятьях, и ему

      не хватит ночи; а в оконной раме

      во весь проём рассвет лучи слоит;

      и сладок стыд – и дивный зверь губами

      тела ласкает дивные свои…