Самобытный феномен русской средневековой философии. О. В. Козлова
меняющееся пространство культурно-философского диалога.
Данный диалог определяется культурными особенностями социального бытия как автора, так и читателя текста. Реальность созданного смысла идеи (или текста) неотделима от реальности процесса понимания знаков, символов, т.е. содержания первой реальности.
Методическую и теоретическую основу нашей работы дают феноменология и герменевтика. Э. Гуссерль во введении ко второму тому «Логических исследований» определил свободу феноменологического метода от точек зрения и направлений как принцип беспредпосылочности [69, с. 39 — 41]. М. Хайдеггер давал перевод греческого значения слова «феномен» как «само-по-себе-себя кажущее». Он считал, что феноменологически можно определить «все то, что принадлежит к способу выявления и экспликации и что составляет требуемую в этом исследовании концептуальность». Если в объектно-предметно-содержательном отношении феноменология является наукой о бытии, то в методологическом отношении это «толкование» смысла бытия объекта или предмета исследования, т.е. в данном отношении она имеет функцию герменевтики, «через которую бытийная понятливость, принадлежащая к самому присутствию, извещается о собственном смысле бытия и основоструктурах своего бытия» [284, с. 37].
Феноменологический подход в изучении мышления средневековой русской мысли оправдан потому, что объектом нашего исследования выступает такой историко-культурный факт, как литературные, общественно-философские памятники. Особенностью последних является в том числе и то, что они представляют собой продукт человеческой психики. Так, О.М. Медушевская и М.Ф. Румянцева отметили, что если «историческое прошлое есть совокупность его восприятий в сознании действовавших в этом прошлом людей, то объект исторического познания есть то, в чем это сознание и порожденное им действие объективизировалось, т.е. исторический источник (продукт культуры, в отличие от продукта природы), определяемый как реализованный продукт человеческой психики <...> И отсюда в целом разные задачи двух <...> подходов. Если в гегельяно-марксистской парадигме основная задача — объяснить историческую действительность, то в феноменологической — понять человека прошлого и через него окружающий его мир» [173, с. 20]. Проблема изучения и понимания текстов прошлого и заключается в том, что субъект прошлого и исследователь его творения — современник-реципиент, — вступая в диалог, обладают разным сознанием, разной психикой. Как справедливо отмечает А.Л. Юрганов в своей книге «Категории средневековой культуры», контакт между носителями этих сознаний как субъектов диалога «прежде всего языковой. Две субъективные первичные стихии встречаются в объективности и материальной данности источника» [298, с. 14].
Феноменологический метод в данном исследовании оправдан тем, что через распредмечивание текста средневекового пространственно-временного континуума культуры мы пытаемся проникнуть в глубинные структуры ему соответствующего сознания. Мы исходим