Грани русского символизма: В. Соловьев и Ф. Сологуб. В. А. Мескин
и русская идея". Зал недоброжелательно безмолвствовал, когда лектор, закончив свое выступление, шел меж рядов к выходу. Впрочем, чаще случалось, что В.Соловьеву аплодировали слушатели, изначально собиравшиеся его освистать. Об этом свидетельствуют уже упоминавшиеся записки студента начала 1880-х годов – Н.К.Никифорова.
К 1890-м годам, отдалившись от славянофильской "Руси", от "Нового времени", он вошел в круг авторов либерального "Вестника Европы" и умеренной "Русской мысли", хотя в полной мере "своим" и там не стал. Вероятно, прежде всего о себе он писал в известных стихотворных строчках: "И, бедное дитя, меж двух враждебных станов тебе приюта нет". Уважаемые издательства получали официальные предупреждения за публикацию соловьевских очерков, выход отдельных работ был запрещен цензурой. Самым жестким его цензором был Синод. Философ не без боязни возвращался из заграницы, поскольку ходили слухи об угрозе покаянной ссылки на Соловки[145]. Иного отношения автор публикаций о давлении светской власти на церковь в России, публикаций о благе свободы совести и гражданского равенства, наконец, лояльных публикаций о прошлом и настоящем католической церкви, конечно, не мог ожидать. Смелость Дон Кихота была в его одинокой попытке доказать историческую необходимость сближения "Востока" и "Запада", создания "единой христианской Европы"[146]. На этом поприще он имел союзников, но больше имел врагов: как православные, так и католические богословы, правда, по разным поводам, нередко обвиняли его в ереси. Отстаивание по сути экуменической позиции было чревато большими неприятностями, но не прекращалось: "История и будущность теократии" (1887), "Россия и вселенская церковь" (в Париже на французском языке, 1889). Задачей своих трудов, как следует из предисловия к первой работе, он видел "оправдание веры отцов", освобождение этой веры от "местного обособления", узкого национализма, уводящего от "вселенской истины". Просматриваются в этих сочинениях и контуры утопической "вселенской религии", романтической мечты молодого В.Соловьева.
Главное, что со всей определенностью открывается в этих работах, – это теократическая концепция. В теоретическом аспекте к этой концепции В.Соловьев подошел еще в своей докторской диссертации, здесь же он намечает ее внедрение в историческую практику. Теократическая концепция допускала возникновение политического союза между римским папой и русским царем для защиты и воплощения христианского "богочеловеческого дела". В опубликованной во Франции работе автор дает абрис идеального общества, структура управления которого отражает Божественную Троицу. Отцу в нем соответствует первосвященник, блюститель благочестия, Сыну – царь, носитель милостивой власти, Духу Святому – пророк, глас свободы и совести. Идея совершенного государства заимствована у Платона, но сама платоновская теория, рожденная в рабовладельческую эпоху, демократизируется в свете христианского учения. Столь радикальные публикации на богословскую тематику привели
Как бы шуточная оговорка "лишь бы не на Соловки" не раз будет возникать в его письмах.
В наше время, время активизации экстремистских течений, ищущих для себя религиозные прикрытия и оправдания, необходимость христианского единения стала еще более очевидной. В конце XIX века В.Соловьев, судя по воспоминаниям его ученика, предвидел "грозящую опасность панисламизма" (Трубецкой С.Н. Смерть В.С.Соловьева. 31 июля 1900 г. // Соловьев В. "Неподвижно лишь солнце любви…". М., 1990. С. 383). Как это ни странно, в противовес своим исходным воззрениям всеединства, в некоторых случаях он оправдывал и вооруженную борьбу в защиту христианских ценностей и христиан. В частности, только так можно трактовать порыв ученого уйти добровольцем на русско-турецкую войну в 1877 году, когда Россия помогала христианской Болгарии освободиться от турецкого ига. О своем желании, "мечте воображения", стать военным корреспондентом В.Соловьев писал Д.Н.Цертелеву в апреле – июне того же года. Известно, что на этот случай он даже купил себе пистолет. Случай, конечно, курьезный, офицер на этапе к фронту сразу понял, что это оружие более опасно для самого носителя. На театр военных действий В.Соловьев опоздал, но его мечты о христианских победах воспаряли весьма высоко: сборы за 12 лекций "О богочеловечестве" он отдал в пользу реставрации царьградской Софии. Его воинственность в деле защиты христианства не противоречила его же уважительному отношению к исламу. Об этом свидетельствует книга В.Соловьева "Магомет, его жизнь и религиозное учение", которая вышла в серии Ф.Ф.Павленкова "Жизнь замечательных людей" в 1896 году. В книге много хороших слов сказано об исламской этике. Хорошие слова он говорил и о других религиях, вероучениях, защищая свободу вероисповедания. Узнав о гонениях и притеснениях инаковерующих, писал в их защиту письма в Синод, самому К.П.Победоносцеву. Его веротерпимость уходила своими корнями в его человеколюбие, именно здесь зарождались соловьевские идеи и мечты о возникновении в будущем единой общечеловеческой религии, гармонизирующей мир.