Опыт. Екатерина Сычёва
смрад разврата и пошлости, который никто, кроме него самого, не ощущал.
Глава 7
«Я схожу с ума» – твердила себе Лера. А как сходят с ума? Откуда она знает, что сходит с ума. Ей так тяжело, что невольно она представляет себе избавление. Нет, она не готова избавиться от жизни, просто представила, как она идет по железнодорожному мосту навстречу своей смерти, видя, как на неё несётся семидесяти тонное чудовище с горящими во тьме глазами. А потом тишина, покой, который так нужен ей.
Лера снова взяла в руку телефон, чтобы позвонить Яну, но, набрав номер, услышала лишь короткие гудки сброса. Он её игнорировал. И было за что. Поддавшись уговорам матери, в кабинете директора она так и не сказала правду, тем самым подставляя под неприятности своего лучшего друга. Она сама не знала, как так получилось. Наверное, несчастный вид матери новичка, может, и её впечатления, дали толчок тому, что она не созналась в том, что Макс (так его звали?) первый начал оскорблять их, идя за ними следом, а потом просто подрезал Яна, от этой подсечки свалившегося прямо в грязь.
Лере было стыдно за своё малодушие, она чувствовала вину тем сильнее, чем больше обрисовывала ситуацию, ставя себя на место Яна, ту обиду, чувство несправедливости и предательства, которые должны были возникнуть в нём по отношению к ней. Но дело сделано, она не смогла найти в себе смелости, чтобы опровергнуть слова своих одноклассников, придумавших свою версию произошедшего, по сути которой вся вина полностью падала на Яна, выставляя его перед всеми агрессивным, неуравновешенным и несдержанным психом. Несколько раз она, ещё в кабинете директора, порывалась что-то сказать, но вместо голоса у неё вырывалась немота, словно ей отрезали язык. Так случалась от того, что как только она поддавалась вперед, то натыкалась на пристальный, буравящий тяжелый взгляд матери, и снова в ней зарождалось то чувство ослепляющего ужаса, лишающего воли, рожденное её фантазией, тем монстром, вышедшим из глубин её подсознания. Против него она была бессильна.
Запершись в своей комнате, Лера прислушивалась когда хлопнет входная дверь и мать уйдет на ночную службу. Тогда она сможет тоже беспрепятственно уйти из дома, не натыкаясь на этот холодный безумный взгляд воспаленных глаз. Чтобы скрыть свое беспокойство, чем-то занять себя в томительном ожидании, Лера водила карандашом по бумаге, покуда перед ней не появилось лицо Яна, чьи черты, линии, она знала лучше, чем свои собственные. Он смотрел в бок, так, чтобы не видно было глаз. Волосы падали на лоб, бледность которого была выражена даже на бумаге. А одно оттопыренное, заостренное сверху ухо придавало ему сходство с эльфом, таким же нереальным, как и весь рисунок.
Услышав долгожданный хлопок входной двери, и убедившись, что мать ушла на самом деле и никакой западни нет, Лера быстро одевшись, вышла на улицу. Ей во что бы то ни стало, надо объясниться с Яном, во всём признаться, а ели он не поймет её, это будет уже его выбор, решение, которое примет он сам, и ответственность