Поэзия перевода. Избранные переводы Ханоха Дашевского. Сборник стихов

      Проходят дни от зари до зари:

      снаружи – блеск, и сумрак – внутри.

      Но плача нет, только горечь сполна

      в крови у каждого – и тишина.

      Горит страна…

      Не дали отпор…

      Ружья свои побросали в костёр…

      Над бездной висят, как висели века,

      и блеют…

      Светло, не видны облака.

      Как знать, почему? – Тихо пока!

      И вот, когда подлость стала всё чаще

      владеть моей родиной, я ощутил

      руку свою живой и дрожащей,

      но совладать не в силах я был

      с болью моей – самой мощной из сил.

      И если на площадь окно распахну,

      на лице врага смогу ли прочесть я,

      что это тот, кто предал страну:

      ходячий образ лжи и бесчестья?

      Ведь нет клейма никакого на нём,

      и нет меча: никакого злодейства!

      Мужчина беременный, с животом,

      он сам – и толстое всё семейство.

      И хотя у дверей толпится свита —

      на лике его унынье разлито

      и отсвет конца…

      Найдётся ль крыло,

      чтобы тяжесть эту, в штанах, подняло,

      и вместе с хозяйством прочь унесло?..

      И пусть обладатель мышиной души

      вдали от страны прозябает в глуши.

      И вот, не сумел я гнев побороть.

      Кипела кровь…

      Я на площадь смотрел,

      и отражался, вонзаясь в плоть,

      мой взгляд и ранил больнее стрел.

      Я в кровь свою окунался – горел.

      Что нам дороже, чем эта страна?

      У нас на глазах уходит она

      не солнцем вечерним: как корабли,

      наша страна исчезает вдали.

      И в сердце своём я сказал себе так:

      Гони того, кто всему виной

      с площади этой! Ибо твой враг:

      Кдарлао́мер[57] – никто иной.

      И вот, умолк я на полуслове,

      и был, как Авель, вставший из крови

      врагу отомстить – Каину-брату:

      сказать ему, что пришла расплата.

      Вышел на площадь, на дом посмотрел,

      и стал я, в гневе, стучать в ворота:

      Кдарлао́мер здесь днями жирел,

      здесь млел он, толстый, лоснясь от пота!

      Кричал я ему: «Война, война!»

      От криков моих дрожала стена.

      Вышел он, услыхав о войне,

      и, как бедуин, улыбнулся мне:

      «Зачем война? Лучше союз.

      Нет выгоды в бунте. Оставим споры.

      Разве для мира и братских уз

      нужен забытый меч Бар Гиоры[58]?

      Лучше Заккай[59] и ученье его…»

      Потому – не изменится здесь ничего.

      И вот, повеял от этих слов,

      как от