21/1. Степанида Аникина
Научили нас и стены штукатурить. Только у нас получалось неровно, и нас отправили красить балконные ограждения. Потом всю бригаду перекинули на другой объект, где-то на территории завода. Но там я не поработала, только собрали весь инструмент, одежду и загрузили в машину. И на этом моя работа маляра-штукатура закончилась. Правда, мне потом «корочки» выдали: маляр-штукатур первого разряда.
Глава третья. Первая потеря…
Придя с работы, я увидела, что бабушка лежала в кровати. Она не была причёсана, как всегда. Когда я была ещё маленькая и часто жила летом у бабушки в Матурино, она всегда перед сном разбирала свой пучок из волос. Волосы у неё были длинные и все седые. Бабушка их долго расчёсывала, потом заплетала косу и делала такой узелок из них же на конце косички. А сегодня я пришла около шести вечера и не ожидала застать её в кровати. Я испугалась и начала расспрашивать её. Она сказала, что-то в грудине жмёт. В комнате пахло корвалолом. От скорой она отказывалась. Говорит: час, наверное, прошёл после приёма лекарства, а боль всё не отходит. Я как услышала про это, давай маме на работу звонить. Та меня отругала, что ещё до сих пор не вызвала скорую. Бабушка всячески отговаривала меня, но видя её синие губы, я всё-таки вызвала неотложку.
Скорая приехала быстро. Меня выгнали из комнаты, я снова маме звонить… сказали, что её нет, уехала домой. Врачи чего-то там копошились возле бабушки, меня не пускали. Потом вышли и сказали не давать ей вставать. Я бросилась к бабушке и разревелась. Не помню, что говорила она, но только гладила меня по головушке и что-то нашёптывала. На столике была куча шприцов и ампул. Я всё прибрала, налила водички. От еды она отказалась. Вскоре пришла мама, и мы настояли, чтобы бабушка покушала. Она съела ложки две и сказала, что хочет спать. Врачи мне говорили про это. Бабушка уснула, а я не выходила из нашей комнаты, читала книгу и всё смотрела за её дыханием. Она стонала во сне и часто вздрагивала. Потом она проснулась и попросила попить.
Я у неё давай узнавать, где болит и чем помочь. На что она пыталась отшутиться и говорила: «Чем тут уж поможешь». Я сидела около неё и гладила её такие родные, добрые руки. Такое состояние у неё было уже несколько раз. Но тогда она не так отвечала, а говорила: «Ничего… отлежусь». И тогда и сейчас я была с ней рядом. Заканчивалось всё скорой, которую я каждый раз вызывала, и больницей, куда я приходила к ней каждый день.
На Набережной была больница Водников, для тех, кто работал в порту. Там лечили всех, от капитанов до билетёрш. Дедушка был капитаном, а бабушка и помощником капитана, и матросом, и коком, и женой. Больница была двухэтажная, деревянная. И там было много печек. И очень сильно пахло лекарствами. И нянечки были, которые ухаживали за больными. Такие косыночки у них были с красным вышитым крестом. Когда бабушке не разрешали вставать, я приходила к ней в палату. Там было много коек, и каждый раз я боялась, что перепутаю кровать и подойду не к своей бабушке. На что она мне говорила, чтобы я не боялась и смело шла.
А