Город на крови. Максим Городничев
Родион успевает отвести взгляд.
Жуть, да и вообще, все вокруг выглядит взъерошенно. Даже машины, стоящие в пробке, похожи на немытых котов, которых кто-то дразнил или пугал. Проходя кофейню, Родион разглядывает обклеенные как попало стены. Рекламные плакаты, целые и наполовину оторванные, свежие и помутневшие от времени. Запустение читается во всем этом, грязно, и воздух какой-то… Лет через двадцать может и вдарит ностальгия, а пока неуютно.
Небо быстро заволокло серой пеленой. Та сменилась тучами, а тучи превратились в огромную угольно-черную глыбу, широкую и тяжелую, как Карпаты. Взвился ветер, начал сдувать с земли одинокие снежинки. Не врал усатый, уже накрывает. Верно говорят: мы лжем тому, кого любим. Останкино живых ненавидит. Сперва ветер толкал в спину, настойчиво призывая ускориться, потом свистел то справа, то слева, а под конец злорадно набросился спереди.
Резко похолодало, ветер больно злой, щеки ожгло. При каждом вдохе в ноздри забивалась ледяная махорка. Бывает и январь теплый, а ноябрь он такой ноябрь.
К остановке подкатил неспешный автобус, в этот момент за тучей вспыхнуло солнце. Столб дыма за автобусом в лучах восхода окрасился бензиновой радугой, как павлиний хвост, над асфальтом разлился удушливый запах отработанного топлива.
Родион сложил свое туловище в железный кэб, потер озябшие руки. Внутри полно людей, едущих молча. Лица постные, да, все любят утро. Снег начал искрить под яркими лучами, аж глаза режет, будто каждая снежинка – солнце в миниатюре. Родион морщился, смежал веки.
Автобус простоял в пробке минут двадцать, и вчерашний студент попал в отдел с опозданием. Он вбежал на КПП, оказавшись перед скособоченной П-образной стойкой. За ней, стиснув в ладони телефонную трубку, сидела женщина бальзаковских лет. Вторая, стройная и молодая, в юбке выше колена, стояла перед регистратурой и демонстрировала свои затянутые в черный капрон ноги.
– Да, Андрей Михайлович, вы как всегда правы, – томно произнесла женщина, касаясь губами микрофона. Все ее естество излучало искренний интерес. Еще секунда – и лицо тетки скукожилось, как елдак на морозе.
– Здрасьте, – Родион откашлялся смущенно. Телефонистка его не интересовала, а вот ее собеседница… Красотуля, еще и в погонах… бередит воображение! Его жена может будущая.
Девушка воззрилась на гостя через плечо и улыбнулась, невинное кукольное личико без единой мысли любого приведет в восторг.
– Думаю, пора вешать трубку, – сказала она регистраторше, разглядывая лейтенанта.
Женщина в кресле, еще сильнее стиснув трубку телефона, будто ждала, что аппарат сейчас украдут, спросила у Родиона:
– Что вам угодно?
– К Олегу Семенычу Озерову. Меня ждут, – добавил зачем-то.
– Паспорт давайте.
Родион протянул документ, тетка срисовала данные. Девушка вернула взгляд на место, но лейтенант