Утопия-авеню. Дэвид Митчелл

      После кавера Мадди Уотерса «I’m Your Hoochie Coochie Man»[4] звучит еще один номер Арчи Киннока, не такой хитовый, «Полет на волшебном ковре», который переходит в «Green Onions»[5] Стива Кроппера. Гитарист и ударник играют со все возрастающей живостью, а старые клячи, Киннок и Ратнер, еле плетутся следом. Лидер группы заканчивает первое отделение, обращаясь к двум десяткам зрителей так, словно только что отыграл на ура в переполненном Ройял-Альберт-Холле:

      – Лондон! Я – Арчи Киннок! Я снова с вами! Не расходитесь, скоро второе отделение.

      «Блюзовый кадиллак» уходит в подсобку сбоку от сцены. Из дребезжащих колонок раздается «I Feel Free»[6] с дебютного альбома Cream, и половина зрителей отправляется наверх, за кока-колой, апельсиновым соком и кофе.

      – Ну как тебе? – спрашивает Фрэнкленд Дина.

      – Ты привел меня посмотреть на гитариста?

      – Угадал.

      – Он классный.

      Левон изгибает бровь: мол, и это все?

      – Офигительно классный. Кто он такой?

      – Его зовут Джаспер де Зут.

      – Ничего себе. В моих краях за такое имечко линчуют.

      – Отец – голландец, мать – англичанка. В Англии всего шесть недель, еще не освоился. Плеснуть тебе бурбона в колу?

      Дин протягивает свою бутылку, получает щедрую порцию бурбона.

      – Спасибо. Он просирает свой талант у Арчи Киннока.

      – Точно так же, как ты – в «Броненосце „Потемкин“».

      – А кто ударник? Он тоже классный.

      – Питер Гриффин, по прозвищу Грифф. Из Йоркшира. Гастролировал по северу Англии, с джазом Уолли Уитби.

      – Уолли Уитби? Который трубач?

      – Он самый. – Левон делает глоток из фляжки.

      – А Джаспер как-его-там и играет, и пишет музыку? – спрашивает Дин.

      – Вроде бы да. Но Арчи не дает ему исполнять собственные композиции.

      Дину становится немного завидно.

      – В нем точно что-то есть.

      Левон промокает взопревший лоб платочком в горошек.

      – Согласен.