Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.. Антология

      Устало подбородком опершись

      На руку, а рукой – на край стены,

      Тоскуя, поглядел я с башни вниз —

      И удивился зрелищу весны,

      Вновь разодевшей в пух цветущий луг,

      Вновь разбудившей птах в тени дубрав;

      И так нежданно вспомнилась мне вдруг

      Веселая пора любви, забав,

      Нестрашных бед и сладостных тревог, —

      Всего, чего вернуть не станет сил,

      Что шумных вздохов я сдержать не смог

      И жаркими слезами оросил

      Дол, зеленевший юною травой, —

      И чуть не спрыгнул сам вниз головой.

      Ты, Лондон, в том винишь меня,

      Что я прервал твой сон полночный,

      Шум непотребный учиня.

      А коли стало мне невмочно

      Смотреть на ложь твою и блуд,

      Град нечестивый и порочный?

      И гнев во мне разжегся лют:

      Души, я понял, лицемерной

      Увещеванья не спасут.

      Иль впрямь свои грехи и скверны

      Ты втайне думал сохранить?

      Сии надежды непомерны.

      Возмездия не отвратить;

      Непрочен мир творящих злое!

      Чтоб эту истину внушить,

      Решился я с моей пращою,

      Прообразом Господних кар,

      Лишить бездельников покоя.

      Как молнии немой удар —

      Ужасного предвестник грома,

      Так камешков летящий стук

      По ставням дремлющего дома

      (Негромкий и невинный звук)

      Я мнил, тебе судьбу Содома

      С Гоморрою напомнят вдруг:

      Чтобы гордыня усмирилась

      И, смертный пережив испуг,

      К возвышенному обратилась;

      Чтоб Зависть тотчас поняла,

      Как гнусен червь, – и устыдилась;

      Чтоб Гнев узрел, в чем корень зла,

      И свой унял жестокий норов;

      Чтоб Леность сразу за дела

      Взялась без дальних разговоров;

      Чтоб Жадность раздала свой клад,

      Познав бессмысленность затворов

      И страхов ежедневный ад;

      Чтоб любодеи клятву дали

      Забыть про похоть и разврат;

      Чтобы обжоры зарыдали,

      Очнувшись, о своей вине;

      Чтоб даже пьяницы в кружале,

      Забыв о мерзостном вине,

      Душою потянулись к Богу, —

      Вот ведь чего хотелось мне,

      Вот отчего я бил тревогу!

      Не окна я ломал – будил

      Тех гордых, что, греша помногу,

      Небесных не боятся сил,

      Не внемлют голосу провидца!

      Но тщетно я потратил пыл.

      О величайшая Блудница,

      Тщеславный, лживый Вавилон!

      Твои виссон и багряница

      Не скроют бесов легион,

      Кишащих в этих тесных стенах;

      Ты лишь обманчиво силен;

      Кровь мучеников убиенных

      Взывает к небу, вопия

      О вероломствах и изменах.

      Их