Тамерлан. Дорога в Самарканд. Евгения Никифорова
шутит?
– Разве такими вещами шутят? Заикнулся бы об этом вчера, высекла бы, как скотину.
Ульджай мельком глянула на сопровождающих: почти все состояли с эмиром в родстве. В своё время Казган устраивал выгодные браки, разве что со старшей дочерью ошибся. Та не поддержала его с Туглук-Тимуром перемирие, хотя оно с самого начала казалось призрачным. Вражда между двумя правителями породила череду предательств. На жизнь Казгана покушались и прежде, ещё когда Хусейн пытался вернуть Герат вместе с вероломными барласами.
– Почему же сегодня госпожа о муже помышляет? – поинтересовался Болта.
– Был бы муж, эти – глаза бы поднять боялись. Дед берёг меня, всё хотел отдать лучшему. Где же лучшие? Да если и есть, за милость могульцев готовы Коран сжечь.
– Дай Аллах, повелитель отыщется.
– А если нет, Болта? – Ульджай отвернулась, чтобы мужчины не заметили её смятения. – Что если он мёртв?
Под копытами неприятно скрипели камешки. Пустынная область с изредка проскакивающими деревьями и сухостоем недружелюбно встречала путников. Лай собак вполне мог привлечь внимание заблудившегося человека, если только горные массивы не обманут: ветер был коварным игроком. Мохаммед-Ходжа, близкий друг Хусейна, несколько раз предлагал разделиться, но остальные не соглашались, ссылаясь то на небольшое количество всадников, то на необходимую военную помощь в будущем – если на Казгана напали. В утрате доверия соплеменники не признавались из опаски поставить честь под удар. Хисрау-Баян-Кули, старший в отряде, старался придумать тему для разговора и припоминал случаи многолетней давности: как их эмир едва не погиб в схватке с султаном, затем – под Самаркандом, или от тяжелейшей раны, которую нанёс Казан-хан. Постепенно все оживились. Казган и правда был счастливчиком: не одну битву застал, узнал сладость почтенных годов в окружении многочисленного потомства.
– Аллах, сохрани, – шептала девушка, прикрыв платком половину лица.
До самого вечера они рыскали между ущельями, объехали всю долину вплоть до побережья Джайхуна, но обнаружили лишь оставленные лошадьми следы. Кто-то сказал, что надо бы вернуться, и тоже чуть не словил стрелу. Ульджай, горя негодованием, обратилась за поддержкой к Хисрау-Баяну-Кули.
– Завтра пересечём Джайхун, там посмотрим. Что нам стоит? – сказала она, проглатывая отчаяние.
Вождь придерживался схожего мнения.
– Если повелитель погиб, тело похоронить следует. Шакалам своего эмира я не отдам, – разъяснил он молодым воинам. – А повернём назад, когда опять на поиски выдвинемся?
Так и решили заночевать, разбив посреди поля шатры. Однако же на длительное времяпрепровождение вдали от дома не рассчитывали – запасы истончались. Ульджай тянуло вперёд к реке: сон отступал, стоило подумать о судьбе деда.
– Ты ничего не съела, ага, – Хисрау-Баян-Кули приметил, что девушка отказалась от вяленого мяса, которое