Тамерлан. Дорога в Самарканд. Евгения Никифорова
какое-то время перед шатром девушки мяукал детёныш каракала.
Тимур купил его на базаре совершенно случайно: увидев круглую смешную мордочку и длинные уши, вспомнил об Ульджай, которая после гибели деда осталась совсем одна. Мужчина поймал себя на мысли, что хочет её развеселить, вызвать улыбку и цветение на прелестном смуглом лице. Хасан и другие богадуры взаимно переглянулись. Они давно уже поняли, какое чувство не давало покоя их вождю, однако обсуждать любовные связи не решались даже между собой. Ведь Тимур заключил никях с дочерью Чагуй Барласа, и к тому же пока было не известно, одобрили бы новый брак эмиры Хорасана, которые, судя по ситуации, сами желали овладеть Ульджай.
Каракал громко кричал у порога, и так получилось, что госпожа прежде служанок вышла проведать, что творится возле её юрты.
– Кто ты, малыш? Как ты здесь оказался? – девушка подняла котёнка на руки, и её ласковый взгляд упал на Тимура, который стоял в отдалении и держал под уздцы лошадь.
Облетевший подворье обоюдный смех предрешил их судьбы.
Он, первый сын бека Тарагая, дал слово себе и Аллаху сделать всё, чтобы добиться никяха с Ульджай Туркан, в ответ она умоляла Всевышнего не отнимать у неё этого сильного молодого покровителя. Любовь к брату, желание помочь Хусейну занять место деда удивительным образом совокуплялись с кипящими чувствами к рыжеволосому, статному, хотя и хромавшему на одну ногу мужчине. Ульджай не отказывала себе в удовольствии думать о карих глазах Тимура, резких изгибах бровей и губах, которых бы она целовала каждую ночь, утро, вечер… Огонь, так неосторожно зажёгшийся, трудно было скрыть, находясь в гареме. Однажды, зайдя в общий шатёр, где тётушки и жёны покойного наслаждались песнопениями и игрой на музыкальных инструментах, Ульджай услышала о себе нелицеприятные вещи.
– Жаль, матушка твоя преставилась, – заявила почтенная Юлдуз-хатун. – Она бы объяснила, как некрасиво смотреть в сторону иноземца.
Сказанное было величайшей ошибкой – последней в её жизни.
Неторопливо Ульджай приблизилась к этой женщине. Та поднялась с дивана, очевидно, не собираясь быть ниже девчонки, расправила плечи и откинула на спину платок, выставив на обозрение сверкающее ожерелье.
– Юлдуз-хатун, – проворковала юная ага. – Помнится, дедушка собирался развестись с тобой, но Аллах распорядился по-своему и оставил тебя с нами. Мы все ценили твою мудрость и стойкость. Вдобавок слышали заверения в любви. Когда повелитель объявил, что разводится, какие слова ты кричала? Что умрёшь без него, что не протянешь до следующего рассвета… Говорила, без эмира Казгана твоя жизнь не имеет смысла. А ведь это правда, Юлдуз-хатун.
Ульджай улыбнулась.
– Твоя жизнь действительно больше не имеет смысла. На что ты надеешься? Скоро вернётся мой брат. Он не захочет видеть тебя в гареме. И потом, разве, как верная жена, ты не должна последовать