Советский тыл 1941–1945: повседневная жизнь в годы войны. Коллектив авторов
астрономические показатели детской смертности резко снизились в 1943–1944 гг. – выдающееся достижение в столь ужасных обстоятельствах.
История повседневности (Alltagsgeschichte), зародившаяся как исследовательский тренд в германской историографии 1980-х гг., набрала популярность и в постсоветских исследованиях советского социума[55]. Используя историко-антропологический подход вместо историко-партийного, преобладавшего в советской историографии, сегодняшние исследователи сместили фокус на материальные, культурные и частные стороны жизни простых людей в тылу[56]. Внимание к быту и будням простых граждан созвучно преобладающему в немецкой науке направлению: акцент на человеке, на его частной истории в конкретных обстоятельствах, на «поведении людей в повседневной жизни»[57].
С «прозой повседневной жизни» нас знакомит статья Михаила Ю. Мухина «Советские авиастроители в годы Великой Отечественной войны: повседневная жизнь на фоне войны». Авиастроение имело огромное значение для Советского Союза в годы войны. Однако Мухина интересует не столько его вклад в победу, сколько суровая повседневность советских авиастроителей в годы войны – вопросы жилья, питания, организации производства и др., на которую также наложила свой отпечаток эвакуация предприятий на сотни километров на восток. Их положение, как и в целом по стране, было удручающим, особенно в 1941 г.
Не удивительно, что в таких условиях молодые, не очень хорошо обученные, плохо одетые и обутые рабочие массово дезертировали с предприятий. Но, учитывая недостаток рабочих рук, руководители предприятий зачастую не сообщали об этом властям, полагая это контрпродуктивным (позиция Мухина совпадает в данном вопросе с позицией Крага). Более уместным они считали поощрять наиболее способных и квалифицированных работников. Вопреки тяжелейшим условиям производительность в этом секторе военного производства росла, причем во многом благодаря «трудовому энтузиазму»: «персонал авиапредприятий массово участвовал в соцсоревновании, стахановском и ударническом движениях, движении «двухсотников» и др.». И этот энтузиазм компенсировали разными формами натуральных поощрений: правом на дополнительное питание, продуктовыми пайками, промтоварами и др.
Именно «нормальное питание» было приоритетом советской повседневности военного времени. Это был вопрос жизни и смерти[58], особенно в 1942 г. Выживание многих зависело от их подсобных хозяйств и огородов. Об этом пишет Эуридика Чарон Кардона в своей статье «Движение огородничества в советском тылу в 1941–1945 гг.» Государство инструментализировало огородничество как патриотический долг. Так оно переложило ответственность за продовольственное обеспечение на самих граждан, высвободив тем самым необходимые ресурсы для передовой. В результате война способствовала передаче навыков огородничества, в том числе последующим поколениям, привила
Hunger and War: Food Provisioning in the Soviet Union during World War II // eds. D. A. Filtzer, W. Z. Goldman. Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 2015. P. 17, 24–25, 43, 286, 302.