Как на духу. Абрам Бенцианович Соломоник
были хорошими людьми, но ведь прошло столько вре-
мени и сколько было пережито. Отдали без разговоров даже
пианино. Мне оно было не нужно – только занимало место.
А вот кровать была необходима, и я ею с удовольствием вос-
пользовался. Несколько недель я провел один, живя на деньги, которые мне давал отец. Вскоре приехала мама, и мы возобно-
вили совместную жизнь.
Город был неузнаваем. Зияющие провалы на месте раз-
рушенных домов, на Невском на одной стороне висели пла-
каты: «Граждане! Эта сторона улицы опасна при обстреле». Все
напоминало о недавно пережитой трагедии, о которой велись
нескончаемые беседы. Люди, их одежда и поведение соответ-
ствовали моменту. Такое состояние продолжалось несколько
лет, пока город и его обитатели хоть немного зализали свои
раны. В те дни, когда я пишу эти строки, по российскому
телевидению показывают многосерийный фильм «Петер-
42
Соломоник А.Б. Как на духу
бург, 1945 – 46 годы» о бандитизме и борьбе с ним доблест-
ных чекистов. В повседневной жизни были иные акценты —
голод и нищета. Нам приходилось иметь дело в первую очередь
с ними: с отсутствием крайне необходимых вещей, добыва-
нием продуктов по карточкам и прочим. Это длилось на про-
тяжении многих лет.
Мама приехала вскоре вслед за мной, она поступила
на прежнюю должность участкового детского врача и стала
трудиться для прокормления нас двоих. Я был освобожден
от работы и записался в десятый выпускной класс средней
школы. Школа была рядом, на Социалистической улице (пом-
ните, я о ней писал). На сей раз это была ленинградская школа
и последний год обучения. Вскоре ввели экзамены на аттестат
зрелости, и я принялся за учебу по-настоящему.
Пора рассказать о моем отношении к армии: в 1944 году
призывали парней моего года рождения. Еще раньше в Моло-
товской области нас собирали на предармейские сборы. Там
нам объясняли про войну и учили стрелять без винтовок и мар-
шировать в строю. Сборы проходили весело, мы были молоды
и беспечны, а командиры наши не особенно старались. Они
все были прошедшими фронт вояками, в большинстве слу-
чаев ранеными, и знали свое дело назубок. Зато я хорошо
выучил строевые песни, мне они ужасно нравились. Раздава-
лась команда «Запевай!» и запевала начинал песню, скажем, о Перепетуе, а мы хором подхватывали припев: «Так, поцелуй
же ты меня, Перепетуя…» и так далее. Впрочем, больше было
песен патриотического содержания, типа «Красноармейцы, Сталин дал приказ…» и тому подобное.
В начале 1944 года меня вызвали в Черновской военкомат.
Там я прошел медосмотр и меня признали негодным к армии
в связи с очень плохим зрением (минус 9 – 9.5 диоптрий
на каждом глазу). Я не очень-то расстроился, но меня послали
на