Опыты литературной инженерии. Книга 2. Александр Гофштейн
наша крокодила?
В Небит-Даге капитан купил итальянский холодильник. Ваня изо всех сил старался помогать при погрузке громоздкого ящика. Этим он пытался смягчить возможное негативное мнение у капитана за свое бегство от местного звероящера. На корабль прибыли поздно вечером. Матросы быстро сгрузили холодильник. Грузовик уехал. Капитан откупорил бутылку пива, изъятую из отечественного холодильника в собственной каюте. Ваня, в который уже раз подивившись отсутствию старпома, поворочался на горячем диванчике и заснул сном праведника. Конечно же, ему приснилась Алена. И во сне все было не так, как в трущобном поселке. Куда лучше!
Когда самым малым ходом «Самур» выбрался с Красноводского рейда, вся команда была поднята по авралу. Матросы разошлись по всему кораблю с кистями и краской. Подкрашивали ржавые потеки, чем-то стучали, что-то передвигали. Всей суетой заправлял рыжий боцман. Из обрывков разговоров Ваня уловил, что «Самур» готовится к ходовым испытаниям на предельных режимах. Так было запланировано еще на заводе.
Перед острым носом корабля расстилался спокойный Каспий, добродушно относясь к тому, что по нему скользит большой и хищный корабль. «Дед» Степаныч поднялся на мостик, почесал живот под тельняшкой и сказал капитану:
– Давай, Васильич, начинай!
– Курс? – уточнил капитан у рулевого.
– Шестьдесят, – последовал четкий ответ.
– Штурман, что на локаторе по курсу?
– Чисто, капитан, – доложил штурман.
– Начнем, пожалуй, – сказал капитан, обращаясь ко всем сразу. И к Ване, который стоял тут же в рубке.
Капитан плавно сдвинул регулятор хода на «полный вперед». Турбина, которая до сих пор тихонько гудела в недрах машинного отделения, начала набирать обороты. Гул постепенно перешел в тугой рев, потом в свист. Корабль присел на корму, за которой вырос зеленый монолитный бурун. От носа в обе стороны разлетелись пенные усы. «Самур» несся по морю, как гоночный катер, рассекая воду и воздух. Ваня представил себе, что «Самур» – военный корабль и что он вот так, распластавшись ястребом, мчится в бой. Его охватил восторг, как у участника гонки. Жаль только, что рядом не было соперника, которому «Самур» утер бы сопли!
Петр Степаныч стоял на мостике довольный. Капитан вышел на правое крыло и смотрел в бинокль назад, на кильватерную струю, как врач на кардиограмму.
Внезапно какой-то посторонний звук вкрался в гладкий свист турбины. Сухой шорох быстро перешел в громкий стук, потом в лязг и скрежет. «Дед» тигром метнулся в рубку и рванул рукоятку на «стоп». Турбина оскорблено взвыла и умолкла. В рубку ворвался капитан.
– Кто остановил машину? – заревел он хриплой турбиной.
– Я, – ответил «дед». – Беда у нас! Бегу в машину!
– Старпома в машину! – прокричал капитан страшным голосом в микрофон и, опередив «деда», ринулся вниз по трапу.
«Самур», скособочившись, медленно сбавлял ход, слегка проседая на корму.
– Аврал! –