Бежала по полю девчонка. Людмила Андреевна Кузьмина
но не так, как взрослые, а чувствуя своё превосходство по отношению ко мне в силу своей принадлежности к другому полу. По их мнению, я глупая девчонка. Они – мальчишки. У них был другой круг интересов, свои игры, свои друзья.
Впрочем, в самом раннем возрасте мы не очень-то различали друг друга даже в половом отношении. Бабушка водила нас в баню скопом всех троих – ей так было удобнее. Пока моет одного, двое дожидаются своей очереди, сидя на порожке (не так жарко внизу у двери в предбанник). Все трое банную жару еле терпели. Да и вообще не любили сам процесс мытья. То едкое мыло в глаза попадёт, то бабушка не рассчитает и слишком крепко шваркнет по нежной коже мочалкой (мы называли мочалку вехоткой). А уж париться с веником – это и вовсе не для нас. Ну совсем непонятно было, для чего взрослые добровольно истязают себя распаренным берёзовым веником, нещадно нахлёстывая им по всем частям своего тела?
Перемыв всех троих, бабка одевала нас и выпроваживала из бани. И тут наступал час её удовольствия. Она, плескала на печку-каменку воды – это называлось «поддать пару» – залезала на поло´к и вволю хлестала себя веником.
Мылись мы в бане у Карташовых, потому как своей бани у нас не было. Карташовы жили через дорогу напротив. Вымывшись сами, они давали нам условный знак: задёргивали белые занавески в среднем окне. Это означало: «Идите мыться».
После бани я чувствовала себя куда как лучше, чем во время мытья. Всё тельце дышало чистотой и наслаждалось приятным теплом изнутри и одновременно прохладой снаружи. Кожа становилась шёлковой и гладкой, только на ладошках и подошвах кожа почему-то сморщивалась, что всегда удивляло меня. Хорошо после бани! Но однажды чуть не случилась беда. Наша семья мылась в первую смену и, бабушка, торопясь поскорее вытопить баню и не задерживать потом соседей, видимо, закрыла трубу раньше времени. Сама-то она ничего – залезла на полок и не чувствовала никакого угара. По законам физики угарный газ тяжелее воздуха и скапливается внизу, у пола. И мы, трое, сидя на порожке, вероятно, надышались им и угорели.
Вымытый Герка отправился домой первым и не дошёл, потерял сознание и упал в придорожную канаву. Его заметила проходящая мимо тётка. Она схватила его в охапку, принесла к нам домой. Вместе с мамой привели Герку в чувство, и мама побежала в баню. Ругаясь на бабку – недоглядела! – быстро одела Женьку. Меня, голую, просто запахнула в своё пальто и затащила к Карташовым, а Женьку доставила домой.
Меня вырвало, в голове стоял сильнейший звон. Тётя Маня Карташова уложила меня на овчинном полушубке, прикрытом тканью, прямо на полу в кухне. Видимо, какое-то время я тоже была в отключке. Очнулась – звон в ушах по-прежнему остался, но был тихим и словно издалека. В ноздрях и в ушах у меня были чесночные дольки. Это был такой народный способ: чеснок, мол, вытягивает угар. Жгучие дольки из носа я тут же выкинула, расчихалась. Тётя Маня не велела трогать чеснок в ушах, поднесла мне выпить стакан тёплого молока.
В общем, всё обошлось. Мы все трое пришли в себя.
Прошло немного