Бежала по полю девчонка. Людмила Андреевна Кузьмина
я тогда часто перевирала слова, – они дразнили меня так, что доводили до слёз.
Братья порою воспитывали меня лучше и доходчивее, чем взрослые, которые жили от нас отстранённо. Конечно, взрослые заботились о нас в житейском плане, но я не помню, чтобы у них доходили руки до воспитательного процесса. Мама и папка постоянно пропадали на работе. Бабка хлопотала по хозяйству. А мы общались между собой. Герка с Женькой отучали меня «нюнить», ябедничать. Как отучали? Не словесно. Чаще всего презрительным отношением ко мне (эх, ты – нюня!) и бойкотом. И мне становилось стыдно.
Однажды зимой Женька провалился на речке под лёд. К счастью, было неглубоко, а течение в нашей речке небыстрое, и ребята вытащили его из воды. Пальто набухло, в валенках – вода. Они сушили пальто и валенки в чьей-то протопленной бане, не досушили, и так в сырой одежде Женька пошёл домой. Я знала от их ребят-товарищей, что Женька чуть не утонул, его чуть не затянуло под льдину. И братья строго-настрого наказали мне, чтобы дома я молчала. А мне страстно, по моей привычке ябедничать, хотелось всё выложить бабке прямо с порога! Но я впервые преодолела это желание, и в награду получила от братьев благодарность: они взяли меня кататься на санях с Зырянки. Сани были большими, с подбитыми железом полозьями, не такие детские санки, как у меня; в большие сани можно сесть группой втроём, вчетвером.
Это доверие дорогого стоило, потому что, когда они играли с мальчишками, они как бы стыдились меня, девчонки, и не принимали в свои игры. Но, оставшись вдвоём, они брали меня то в лес, то на речку, то в какие-нибудь дальние свои походы.
И от них, например, я выучилась читать в пять лет. Герка пошёл в школу в 1944 году. Он был несколько тугодум. Это Женька всё схватывал на лету. И вот Герка, выполняя домашнее задание, водит пальцем по букварю, пытаясь по слогам составить всё слово. А я, не умея ещё читать, успела выучить этот букварь наизусть. И сначала повторяла за ним, как попугай. И как-то быстрее его потом стала читать целиком слова. Пока он пыхтит над очередной строчкой, я уже кричу ему и эту строчку, и следующую. И делаю это не потому, что хочу помочь брату, а наоборот, с некоторой долей ехидства: «Ты не умеешь читать, а я умею!» Герку это злило, он гнал меня от себя, но я высовывалась через дверь, кривлялась и передразнивала его.
И плавать научили меня тоже братья. Видя, как я беспомощно барахтаюсь на мелководье, они заговорщицки пошептались о чём-то, потом схватили меня в охапку, поволокли на глубокое место и бросили. Сами отплыли, следя за моими действиями и давая советы, что я должна делать. Я испугалась, советов, конечно, не слышала, зато, что есть силы, замолотила руками и ногами по воде и вдруг почувствовала, что плыву! А они подбадривали меня криками. Один раз я зазевалась и ушла под воду, хлебнув воды. Герка тут же подплыл ко мне и поддержал, пока я откашлялась. Учил задерживать дыхание, нырять. С тех пор, хоть по-собачьи, но я могла подолгу плавать и совершенно не боялась глубины.
Они же показали мне, как из обыкновенной наволочки можно «сделать