Пустой город. Ирина Евгеньевна Михайлова
знакомства в дороге. В Москве я такого ни разу не видела. Только сумасшедшие или пьяные заговаривают в метро, но на них не обращают внимания, стараясь обогнать, чтобы скорее отвязаться. Здесь же стоит проехать пару остановок, как кто-то обязательно полезет со знакомством. А мне хочется проделать свой путь назад совершенно одной.
Беру «Американо» – только кофе и вода. Крышки для стаканчика нет, скорее всего, их растащили уже через сутки после установки автомата, хотя кому и зачем они могли понадобиться? Я отхожу к подоконнику, кладу на него сумку и облокачиваюсь на нее. Кофе совсем не такой, какой варит Саша. У него целый ритуал. Кофе он варит только сам и только в турке. Не признает ни автоматы, ни кофе-машины. Даже мелет кофе сам – покупает в зернах. В общежитии института я наливала себе обычный растворимый, к какому меня приучил отец. Но когда оставалась у Саши дома, пила его. Он брал турку, наливал в нее холодной воды, насыпал кофе и ждал, пока вода нагреется, а кофе поднимется шоколадной горкой. Снимал турку только, когда кофе начинал пениться, но никогда не допускал, чтобы вода закипала. Если он упускал момент, выливал всю турку в раковину и делал кофе заново. У меня не хватает терпения – стоять, практически не двигаясь, ждать, потом еще успеть снять с плиты турку и ничего не пролить. Я не создана для такой кропотливой работы, поэтому сидела на диване и ждала, пока Саша принесет нам две чашки.
Это мои любимые моменты. Можно посидеть спокойно на кухонном диванчике и ни о чем не думать, пока Саша, снимая гущу, рассказывает, что произошло за день на работе, в городе, в мире. Потом он садится рядом, держа в руках крохотные чашечки с нарисованными синими корабликами, которые мы привезли из Севастополя. Мы не так много разговариваем о постороннем, что не касалось бы моего института, экзаменов, его работы, дел, проблем, которые надо решить. А за кофе мы не говорим о житейском. Я рассказываю о книгах, которые читаю, Саша о сериалах, которые смотрит на Netflix – на такие разговоры всегда не хватает времени, но они мне кажутся важнее любых экзаменов, институтов, работы и мировых новостей.
Кофе быстро остыл и на вкус стал похож на растворимый. Я допиваю его одним глотком, быстрым движением, какое я всегда замечала у отца, сжимаю бумажный стаканчик, бросаю в урну и достаю телефон.
От Саши сообщений нет – ни одного. За три дня – ни одного. Я собирала сумку, ехала на вокзал, заходила в наше кафе за соевыми батончиками в дорогу – ни одного. Я знаю, что он точно так же смотрит на телефон, но почему-то не решается написать. Ждёт, что решусь я. А я не хочу ничего решать. Я слишком устала за эти две недели, когда моя жизнь так резко и неожиданно поменялась. Как и он, я не готова к этим переменам. И времени подготовиться к ним у меня нет. У меня не осталось ничего, кроме моего города и новой зарождающейся жизни где-то внутри меня. Жизни, которая всецело зависит только от меня, от моих действий, от моего решения, каким бы оно ни было.
Я кладу руку на живот – пока еще маленький, незаметный, но уже ощутимо-живой. А, может, мне это только кажется, ведь