Лагерные этюды. Тенгиз Маржохов
администрация начинает лютовать, набивает «тюрьму в тюрьме» под завязку. Режим начинает трещать, как старая сосна под ветром. Заботы, как щепки, так и летят. Пока всех наказанных накормишь, баланда холодная. С прогулкой не справляются. ПКТ и ШИЗО должны раздельно гулять. ПКТ-шники легально курят, ШИЗО-шники рады с ними гулять. Даже ВИЧ-евых пускают вместе с остальными, хотя сами строгую изоляцию придумали.
Значит, сижу я в «тюрьме в тюрьме» за нарушение режима. На прогулку хожу регулярно, не пропускаю. В этот раз меня вывели под вечер, до последнего думая, что отстану.
– Свободных двориков нет, – бубнил недовольно контролер. – К Будоломову пойдешь?
– Пойду.
– Ну, заходи.
Пасмурный осенний вечер замер в бетонном колодце дворика. Картинка перед глазами зернилась, как экран черно-белого телевизора. На стенах шуба, как оспенная кожа, пенилась тенями. В глубине дворика, сливаясь с шубой, топтался высокий человек. Черный лепень (куртка), черные шкары (штаны). Языки огромных ботинок без шнурков отгибались, как ишачьи уши.
Знакомы мы не были. Прибыл он недавно. Видел его в третьем отряде. Как большой кобель среди шавок, кучкавался он с молодняком.
– Здорово, – ступил я во дворик.
– Здоровы были, – отозвалась тень.
– Тенгиз, – протянул я руку, – будем знакомы.
– Будолом, – пожал руку своей холодной лопатой, – погоняло Будолом.
– Что-то поздно изолятор гуляет? – пошутил я, протянул сигареты. – По хатам не сидится?
– С козлами не в жилу сидеть, – закурил Будолом. – Не зайду с прогулки, пока к Малому не переведут. Вся прогулка поддерживает.
Над прогулочными двориками стоял бойкий брех. Арестанты перебрасывались колкими шутками, травили байки. Небо почернело. Прожектор резанул холодным светом и замер на бетоне и арматуре.
– И я поддержу, – выдохнул я дым, поднимающийся к краю бетонного колодца и танцующий под лучом прожектора.
– Пастух меня вербовать пытается. В покое не оставляет. Говорит: «Пожалеешь. Ты же наш… бывший». Какой… ваш? Дуру гонит… – ухмыльнулся Будолом. – Я первый срок мужиком сидел, и сейчас переобуваться не собираюсь.
– Где сидел?
– Начинал в крытой, в Тулуне. В бытность Япончика… Правда, его не застал, позже пришел… добивал срок здесь, дома.
– А Пастух, с какого прицепился?
– Я же инструктор по рукопашному бою. Служил. В горячих точках бывал. В Баку. В Абхазии… После Абхазии тренировал спецназ. Пастух всю подноготную знает, вот и не отстает. Говорит: «Переходи в актив. При деле будешь. По УДО раньше отпущу». Знаю я эти посулы мусорские… Да и на воле, потом, как людям в глаза смотреть? Нет, не мое это…
Тишина повисла над двориками. Долгая прогулка утомила. Бойкий брех сменился покашливаниями, плевками и матом.
– А хочешь, научу рукопашному бою? – предложил Будолом,