Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века. Сосэки Нацумэ

      Цветущим лугом

      по тропинке меж трав я пришел

      к рощице дальней

      и сказал себе: «Тишина!» –

      утка крякнула мне в ответ…

      Поздняя ночь.

      Под густыми клубами тумана

      разливается свет –

      в ускользающих лунных бликах

      чуть заметно вода мерцает…

      Сегодня утром,

      едва лишь сквозь ветви дерев

      во мгле туманной

      первый солнечный луч блеснул, –

      подал голос первый петух…

      В чаще лесной

      на мшистой зеленой поляне

      долго сижу –

      с этим краем горным прощаюсь.

      Тяжело и горько на сердце…

      Тускло брезжит рассвет.

      Оседают клубы испарений

      над горячим ключом –

      и туман потоком стекает

      в чашу озера, лед окутав…

      Прилетев на огонь,

      с писком кружатся мошки ночные.

      В доме рядом со мной

      ребятишки клубком свернулись,

      прикорнув на старых циновках…

      Дождь перестал.

      Отчего же так зябко под вечер?

      На фусума –

      на вощеной бумаге створок –

      догорает отблеск заката…

      Улица ночью.

      Над серой остывшей золой,

      остов жаровни

      разукрашивая по краям,

      чертит иней морозный узор…

      Издалека

      мерный рокот сквозь мрак долетает –

      волны шумят.

      От деревьев тени ложатся.

      Лунной ночью пляшут крестьяне…

      Все пишу и пишу,

      дотемна оторваться не в силах,

      чтоб светильник зажечь, –

      в одиночестве сидя дома,

      тихий летний вечер встречаю…

      Стаял снег на полях,

      обнажилась бурая почва –

      и висит над землей

      тусклый диск закатного солнца,

      с виду маленький и холодный…

      Под вечер сижу,

      размышляя с унылою миной

      о плоти своей,

      что привыкла в уединенье

      наслаждаться чашечкой чая…