Этнофагия. Макс Баженов
же, среди документов лежала куча всякой всячины, не имевшей отношения к работе: какие-то головоломки, кусок полированного железа, который использовали как пресс-папье, книги и многочисленные деревянные безделушки, выполненные одной и той же техникой. Видимо, дежурный их и изготавливал в свободное от работы время. А может, и прямо на работе.
Прошло пять минут. Я постучал в дверь камеры, в которой находился шеф, и сделал, как было велено. Заключённый стоял в углу перед нависшей над ним громадной фигурой. Это был очень коротко стриженный молодой человек – жилистый, крепкий, но пока что не до конца сформировавшийся. Его левый глаз украшал большой фиолетовый фингал, судя по его состоянию, появившийся несколько дней назад, а правый бицепс рассекала длинная засохшая царапина.
Когда я произнёс свою реплику, парень вздрогнул, но быстро собрался и с вызовом во взгляде задрал подбородок. Шеф молча развернулся, и мы вышли.
– Повторим? – предложил Лебядкин и направился к другой камере, показывая мне свою гигантскую пятерню. – Пять минут. Потом заходишь и говоришь то же самое.
Наш второй клиент оказался гораздо менее воинственным на вид. Аккуратно стриженные волосы и ногти выдавали в нём потомка богатой семьи. Когда он услышал, что "второй всё слил", его глаза округлились, а руки затряслись. Мы ненадолго вышли.
– А ну-ка, – сказал мне Лебядкин. – Сделай морду позлее!
Я скривил мину презрения – это всё, на что меня хватило.
– Вроде того, да, – одобрил шеф. – А теперь осталось лишь немножко надавить. Первый – безотцовщина. Совершенный отморозок. Алиби на вечер спектакля у него нет, но показания с него не выбить. Он скорее удавится, чем предаст своих. А вот этот милый мальчик – никто иной, как Андрей Дудочник – сын крупнейшего производителя конопляной бумаги во всём Альянсе. Папочка отдал своего отпрыска в секцию, чтобы того научили держать удар, но он решил, что проще будет сорить деньгами и примкнуть к молодёжной группировке. Большая удача, надо сказать, учитывая наши дальнейшие шаги. Ладно, пошли.
– Ну вот и всё, Андрюша, – объявил капитан, когда мы вернулись обратно. – Дружок твой решил всё свалить на тебя. Закончилась сладкая жизнь. Поедешь добывать соль.
– Враньё! – истерично крикнул в ответ Дудочник младший. Сколько ему? Шестнадцать?
– Враньё или нет, но пока у меня нечего противопоставить его показаниям, – сказал шеф. – Он признался в том, что сделал, и сказал, что ты спонсировал нападение на фамильяров в вечер спектакля.
– Это не правда! – глаз Андрюши коснулись слëзы.
– Ну если бы ты мне рассказал, где ты и твои друзья были позавчера вечером, то я мог бы опровергнуть его слова, – предложил Лебядкин. – Если это клевета, то докажи это!
В ответ парень разразился глухими рыданиями.
– Ты думаешь, что стал им товарищем, Андрей? – продолжал давить капитан. – Это заблуждение, с которым тебе лучше распрощаться прямо сейчас. Кто ты – и кто они? Для этих ребят ты просто денежный мешок – источник дополнительного дохода. Они никогда не воспринимали тебя всерьёз. Ты – потомок