Этнофагия. Макс Баженов
там будем раньше или позже…
Пока вдова приходила в себя, я позволил себе оглядеться. Квартира Шатовых занимала целых четыре комнаты, не считая просторной прихожей и кухни. Также здесь обнаружился отдельный санузел – роскошь, которую могли себе позволить далеко не все домá. Поскольку это здание, как и многие в этом районе, построено гильдией инженеров преимущественно для себя и своих семей, удобство в нём было вещью само собой разумеющейся.
Кроме очевидного функционального совершенства квартира Шатовых могла похвастаться и множеством необычных предметов с особенной судьбой. У самого окна стояла деревянная лошадка на изогнутых салазках, видимо сделанная папой для своей дочери. На столе покойного я заметил блестящий механический прибор с множеством зубчатых колёс и пружин. Кажется, эта штука предсказывает движение небесных тел. Таких были изготовлены единицы. Здесь же прижатые большой подзорной трубой лежали чертежи других сложных механизмов, а на небольшой подставке красовалась деревянная модель самоходного экипажа, выкрашенная в чёрный цвет и покрытая блестящим лаком.
Мебель в доме была добротная, но без изысков. Покрашенные в светло-бежевые тона стены украшали картины самых разнообразных жанров. Нельзя сказать, что обстановка была роскошной. Здесь просто-напросто уютно, отсюда и возникает ощущение, что ничего не следует менять.
Похоже, что Шатовы были по-настоящему счастливой семьëй. Как жаль, что столь трудно создаваемая идиллия оказалась разрушена одним метким выстрелом…
Ну, может быть, двумя. Сути дела это не меняет, так?
Когда Маргарита снова обрела способность ясно мыслить, мы собрались на кухне. Хозяйка сама попросила соседей остаться. Я положил шлем на стол перед собой и подождал, пока все устроятся. Файлеус, как и меч, висевший у меня на левом боку, мешали бы мне усесться удобно. Устав запрещает снимать оружие при посторонних, поэтому я решил, что постою.
– Так кто это сделал? – спросила меня Маргарита, спрятав руки под столом.
Она отлично держится, но взгляд её направлен куда-то сквозь меня – только так она сможет слушать, но не принимать близко к сердцу.
– Я уже говорил, что личность мы установить не смогли, – отвечал ей я. – Но мы уверены, что убийца вашего мужа также убил и режиссёра Беорна.
– Того урса, который ставил пьесу? – уточнил Эдуард. – Как же она, значит, называется? "Ксенофилия"? Или нет, по-другому…
– "Этнофагия", – напомнил я.
– Точно!
– Но какая связь? – слишком уж проницательным тоном поинтересовалась Вероника. – Где Юра, а где – театр?
– Мы думаем, что ваш муж не был основной целью, – обращаясь к хозяйке, сказал я. – Юрисконсульт от Талáсии также был найден мёртвым неподалёку от того места, где… где лежал ваш муж и ещё один мужчина.
– Кто? – затаив дыхание, вопрошала соседка Вероника.
– Мигель Родригес, торговый представитель семьи Лаврецких, – ответил я и по их реакции заключил, что, если они и знают, о ком идёт речь, то им его почему-то совсем не жаль.
– Я